редко о чём-то просил своих соседей – охотников. Не то, что бы они враждовали. Вовсе нет. С началом войны в Падунах, как и в соседнем, Сиговом Ручье, их осталось крайне мало. Большинство уехало в Восмус, подальше от фронта, другие и вовсе перебрались в молодой колхоз Тулома. Сложившаяся прифронтовая отдалённость лишь сплотила тех, кто остался. Спросить друг у друга соли, чая, спичек или табачку, помочь по хозяйству – было нормой. Здешних людей испортила коллективизация и, как следствие, зерном раздора становились именно те моменты быта, которые с ней связаны. Одни не хотели выполнять план, стараясь больше принести в дом или же, попросту, ленились, руководствуясь тем, что очередной выговор или нагоняй от начальства не принесут им много хлопот. Другие же, напротив, следовали нормам плана, отдельные даже стремились перевыполнить его, получая от председателя колхоза символические поощрения, а порой даже вполне материальные, но весьма скромные блага бытия – отгулы, денежные премии и подарки. И, как не могут существовать рядом белое и чёрное, как не могут идти вместе два противоположно стремящихся потока, сложно уживались в вопросах коллективного труда и эти две категории охотников. Егоров не стремился слыть ударником или получать от начальства редкие коврижки. В нём с детства жило чувство долга, неумолимое стремление работать на общее дело. Но и о себе он не забывал. Часть добычи Егоров всегда нёс в дом, но только в тех случаях, если это было не в урон колхозу. Потому в лесах он пропадал с утра до позднего вечера и редко делал себе выходные. Большинство же соседей – охотников ходили в лес больше для видимости, в колхоз несли мало, а большую часть приносили в дом. Потому большой любви к трудолюбивому и умелому промысловику – Егорову они не питали и часто не лестно отзывались о нём за его спиной. К тому же, слыл Егоров охотником удачливым, что добавляло ему завистников среди коллег. Хотя дело было вовсе не в везении. Выдержка, хорошее зрение и твёрдая рука – вот на чём держался его успех.
Природа щедро одарила Егорова и крепким здоровьем, и статной внешностью. Было в кого – по мужской линии все известные ему предки были не меньше двух метров ростом. Даже его дед до самой смерти со спины больше походил на рослого молодого мужика, нежели на старика. Егорова легко узнавали по его фигуре уже издали. Во всех Падунах не было ни одного человека, хоть не много походившего на него таким складным сочетанием внушительного роста и могучих плеч. Всем односельчанам была хорошо известна и характерная походка Егорова. Он ходил, слегка переваливаясь с бока на бок, что особенно усилилось после сильнейшей травмы обеих ног, которую он получил в первую военную зиму во время службы на флоте. Но, не смотря на грозную фигуру, крепкие, хорошо знавшие самую тяжёлую работу, руки, лицо у Егорова было вовсе не мужицкое. Прямые черты его, высокий лоб, волевой подбородок больше подошли бы представителю аристократии, заправскому интеллигенту, профессору, но не охотнику. Егоров рано облысел. От некогда густой, белой, как сметана, шевелюры, к
