страдала от разлуки.
Стас не обманул моих ожиданий, спустя месяц мой возлюбленный вернулся за мной. Ликуя, я твёрдо намерилась ехать в далёкий Минск, в родную мне Беларусь. Всё это время я пребывала в состоянии какого-то глупого, ненормального счастья.
***
Время поджимало, и собирались мы быстро, в спешке. Квартиру пришлось сдать. Это сейчас своё жильё люди приватизируют, а тогда даже не знали, что это такое. Всё считалось казённым, и если приходилось менять место жительства, квартиру оставляли государству, а на новом месте записывались заново на очередь и ждали долгие годы. Люди с деньгами приобретали частные дома, в крайнем случае, покупали кооператив, но на него тоже требовалось стоять в очереди.
Так вот, со своей квартирой я распрощалась, мне выделили два огромных контейнера, куда мы собрали всё имущество и отправили в Минск. А вещей у меня оказалось много. Мой отец по происхождению – потомственный дворянин, дед – профессор медицины, хирург. В своё время ему удалось не попасть под репрессии благодаря лояльному отношению к властям и большому дефициту врачей до войны. И хотя особняк, в котором жила семья, конфисковали сразу после революции, им выделили две комнатки для проживания. В этих комнатках сохранилась дорогая антикварная мебель. Один секретер красного дерева чего стоил, дед любил сидеть за ним вечерами, курить трубку и читать.
Мои родители получили просторную квартиру от театра в центре города, и когда дедушки с бабушкой не стало, их имущество перекочевало к нам. Поэтому у нас в резном дубовом буфете стояли дорогие хрустальные вазы, фарфоровый сервиз на двадцать четыре персоны, и даже набор столового серебра непонятно как сохранился. Я уже не говорю про текстиль, старинные китайские покрывала и кружевные тюли мама считала своей гордостью.
Нас со Стасом провожали всем театром, в честь отъезда друзья устроили шумную вечеринку с шампанским и подарками, все радовались за меня, желали счастья и удачи на новом месте. И только дядя Марек по-стариковски брюзжал и приговаривал:
– Не спеши, Милка, обдумай всё хорошо. Здесь твои корни, здесь похоронены твои предки. Своя земля, она и кормит, и лечит, и силы жить даёт.
Но я, ослепленная любовью, ничего не желала слышать.
***
Минск на первый взгляд показался мне унылым, дома стояли мрачные и серые. Как только мы спустились с трапа самолёта, облака в небе насупились, и по мостовой застучал тоскливый осенний дождь. Сивер пробирал насквозь, мешал двигаться, и как-то неспокойно становилось на душе.
С трудом добрались мы до дома, путаясь в бесконечных нитях дождя. Стас жил в красивом старинном особняке, украшенном пилястрами и барельефами. Дом раньше принадлежал его родителям. Отец работал крупным чиновником в министерстве, но он умер несколько лет назад, затем умерла и мать. Стас перебрался туда после развода с женой.
