что в театре столько не заработать. Он общался с подозрительными личностями, организовывал то один, то другой бизнес, и никогда не посвящал меня в свои дела, но обожал появляться со мной на публике. Ему нравилось, что люди оборачивались на нас. Мной, как дорогой вещью, он любил похвастаться перед друзьями и знакомыми.
***
Всё изменилось в одночасье, когда однажды утром я почувствовала себя плохо. Меня замутило, и я судорожно начала вспоминать, что вчера ела в ресторане, чем могла отравиться? Стас сразу всё понял.
– Ты что, не предохраняешься? – его зрачки от ярости округлились и стали похожи на две мутные агатины.
– Я не думала об этом, – робко пролепетала я, пугаясь его взгляда.
– А кто за тебя должен думать? – Он приблизился ко мне вплотную и заорал громко, взахлёб, срываясь на придушенный писк.
– Ты хочешь сказать, что я беременна? – в изумлении хлопала я ресницами, пытаясь отстраниться от него.
– Это я у тебя должен спрашивать, – от возбуждения у Стаса начала конвульсивно трястись верхняя губа.
Я молчала. Мысли о беременности приходили мне в голову раньше. Казалось, если у нас появиться ребёнок, я стану самой счастливой на свете, а Стас будет радоваться вместе со мной и гордиться нашим малышом. Но, во-первых, я не думала, что это может произойти прямо сейчас, во-вторых, я не предполагала, что у Стаса будет такая реакция. Он кричал, что я хочу окрутить его, ребёнком привязать к себе, и что у меня ничего не выйдет.
Его слова безжалостно хлестали меня, я пыталась уклониться от них, как от реальных ударов. Так больно мне ещё никогда не было.
Назавтра я пошла в поликлинику, опасения оказались верными, беременность подтвердилась. Стас потребовал, чтобы я пошла на аборт.
– Ты должна это сделать! – он прижимал меня к себе, нервно поглаживая по голове.
Я всхлипывала, но категорически отказывалась. Вначале Стас пытался по-доброму всё решить, но я продолжала упираться.
– Нет, ты не можешь заставить меня убить нашего ребёнка, – раболепно заглядывая в его глаза, с надеждой просила я.
– Это не обсуждается. Я найду тебе врача, и всё будет кончено. Я больше не хочу говорить на эту тему, – решительно заявил он, отстранил меня и спешно засеменил по комнате.
– Я никогда этого не сделаю, – твёрдо заявила я, продолжая размазывать слёзы по мокрым щекам.
– Ты что, с помощью ребёнка решила отобрать мой дом? – заорал он, приблизившись и окатив меня каскадом слюны.
– Мне не нужен твой дом, и ты не нужен, _ отворачиваясь и брезгливо вытирая лицо, спокойно ответила я.
И тут он ударил меня. Сначала по лицу, затем толкнул в угол и остервенело начал бить ногами. Я закрывала живот руками, уже почти без сознания, инстинктивно, как самка, защищающая
