Дочери что-то залепетали в один голос. Марфа рассмеялась: «Когда ты вернешься, они будут ползать, а, может быть, даже и пойдут».
Насадив большую форель на ветку вишни, король Филипп пристроил рыбу над костром.
– Видите, сеньор Корнель, – он отхлебнул вина из бурдюка, – здесь можно поговорить без посторонних ушей. После смерти Хуана губернатором Нижних Земель станет Алессандро Фарнезе, мой племянник, сын Маргариты Пармской. Он передаст Хуану, – король поискал слово, – снадобье. Вы будете рядом и удостоверитесь, что все идет гладко. Хуан вам доверяет.
– Полностью, – Петя налил себе вина, велев руке не дрожать. Холодные голубые глаза Филиппа напоминали воду в порожистой реке. Сняв рыбу с огня, король присыпал ее крупной солью.
– Вот и славно, сеньор Корнель. Значит, никто не задаст ненужных вопросов. Ешьте, – он кивнул, – здесь, – губы приоткрылись, обнажая острые клыки, – никаких снадобий нет.
– Прекрасно приготовлено, Ваше Величество, – Петя вдохнул запах дыма и свежей воды. «Вы мастер».
– Приезжайте к нам, сеньор Корнель, – радушно отозвался король. «В горах отличная охота. Мы загоним оленя и приготовим его на костре. Настоящая мужская трапеза».
– Я могу не вернуться из Нижних Земель, – Петя купался в тепле и запахе сосновой смолы. Птица настойчиво пела, словно пытаясь что-то сказать.
– Я спросил бы кукушку, сколько мне осталось жить, – усмехнулся он. «Или всего лишь до октября? Понятно, зачем я нужен Филиппу. Фарнезе он на плаху не положит. Ему будет на кого свалить смерть Хуана, если появятся подозрения».
Снизу зазвонил колокол. Петя отряхнул камзол от сосновых иголок. Пора было отправляться в Ватикан, на аудиенцию к папе Григорию.
В саду пахло цветами, шуршал гравий под ногами швейцарских гвардейцев. Охрана папы прогуливалась по дорожке в отдалении.
– Дорогой Пьетро, – папа погладил ухоженную бороду, – я занят реформой календаря и не способен уследить за всем сразу. Пусть король Филипп что хочет, то и делает в Нижних Землях. Главное для нас – вытравить оттуда протестантскую заразу.
– С отъездом де ла Марка из Голландии, – осторожно проговорил Петя, – у них не осталось военных лидеров. Нашим силам там ничто не противостоит. Даже гезы контролируются Вильгельмом Оранским.
– Штатгальтеру недолго осталось жить, – отмахнулся папа:
– Я послал бы вас его убить, Пьетро, но вы мне пока нужны. И потом, – Григорий рассмеялся, – если вы соберетесь убивать Вильгельма, то приберегите для себя пулю или кинжал. Мне рассказывали, что голландцы любят лить на спину пытаемым кипящий жир и вколачивать им гвозди под ногти.
– Я торговец и банкир, – заметил Петя, – а не наемный убийца.
– Не прибедняйтесь, – папа прислушался:
– Вы не поверите, но на рассвете здесь поют соловьи. Вокруг такая тишина, не верится, что ты в центре Рима. Мне рассказывали, Пьетро, – он подмигнул, – что вы лихо владеете не только
