style="font-size:15px;"> – Ты не заболел? – спрашивала она, а он только плеча ми пожимал.
Она не знала, чем отвлечь его, – нежно обнимала, целовала, но он становился все сумрачнее.
– Может, он завел другую? – как-то пришло ей в голову, но она сразу отогнала эту мысль – быть этого не могло; она знала, что он любит ее.
Как-то она выбрала время, позвала его:
– Не хочешь ли заняться исследованием подвала?.. Со кровища ждут! – она надеялась хотя бы ненадолго оторвать Сашу от того, что мучило его. Но что его мучило, что?..
Они открыли тяжелую, обитую листовым железом дверь, ведущую в подвал, как крышку сундука. Вниз вели узкие каменные ступени, шершавые, как будто только вырубленные из скалы. Тяжелые своды подвала поддерживал каменный столб из такого же шершавого грубого камня. Все подземное пространство дома было забито отслужившими свой век вещами. И почему люди прежде так не любили расставаться со старьем, даже самая колченогая табуретка не выбрасывалась, а отправлялась в подвал, на чердак, в кладовку? Ответ кажется простым: раньше людям казалось, что, сохраняя эти вещи, они дольше не расстаются с былым. Но может быть и другое: нужно иметь перед глазами униженное прошлое, чтобы оправдывать настоящее?.. Но почему тогда сегодня не дорожат былым, оно уже достаточно унижено?..
Под сводами подвала теплилась одна тусклая лампочка, тени отверженных вещей были огромны, гораздо больше истинных размеров всех этих стульев, похожих на троны, кушеток, вызывающих в памяти ложе разбойника Прокруста, шкафов, в которых не могло не быть пожелтевших скелетов, – несмотря на ободранную обшивку кресел, на диванные пружины, нацелившиеся ужалить, словно кобры, на гнутые и битые тазики, сковороды, словно старые кирасы после проигранной битвы, чудилось, что вещи эти служили титанам. Особенно поражали своими размерами двое одинаковых часов с маятниками, похожими на алебарды, – они возвышались с обеих сторон лестницы, как сторожевые башни; на вид гиганты были вполне исправны.
На крышке разбитого письменного стола, за которым, наверное, бился над словом еще Владимир Галактионович Короленко, Саша увидел керосиновую лампу на высокой металлической подставке, с запыленным стеклом.
– А ведь она и сейчас готова светить! – сказал он удив ленно. Смахнул пыль с плафона, чиркнул спичкой и поднес пламя к фитилю лампы. Фитиль затрещал, задымился и тут же вспыхнул. Саша вернул на место плафон – тени в подва ле стали короче, отодвинулись в дальние углы призраки титанов.
У дальней стены стоял стеллаж, на котором громоздились пачки книг, журналов, перевязанные шпагатом, подшивки газет, в которых новостей было меньше, чем пыли. Саша взял один из журналов: «К спорту», датированный августом 1914 года.
– Никогда не слышал о таком журнале, – сказал он. – Здесь про войну больше, чем о спорте…
– А вообще подвал странный, – продолжил он, помолчав с минуту. – Как сам город, загадочный, заброшенный, забытый и, кажется, вполне сжившийся со своей заброшенностью…
