боях, в которых им приходилось участвовать. Сначала не понимаешь значения некоторых употребляемых ими слов: «Катюша», «Кукурузник» и другие.
Узнали, что «Катюша» – новое оружие конструктора Костикова (если не перепутали). А «Кукурузник» – это известный всем самолет У-2. Мы очень удивлены, что наша авиация не показывается. Один из раненых рассказывает об «Уменьской яме». Ужасы, которые он изобразил в своем рассказе, значительно превосходят всё до сих пор мною слышанное о лагерях в Бяло-Подляске и в Бресте на аэродроме.
Всё чаще в рассказах раненых слышится имя Жукова. Мы знаем его только по боям на Халхин-Голе. Раненые рассказывают, что, несмотря на все неудачи на фронте, народ еще теснее сплотился вокруг Правительства, что в тылу идет гигантская героическая работа по созданию новых заводов для обеспечения фронта, что доверие народа к Правительству за период этих невзгод только окрепло. Это внушает нам новые надежды. Значит, недолог тот час, когда народ сумеет остановить немцев, разбить их наголову, выгнать со своей территории и прекратить существование фашистского строя.
Находясь далеко, за сотни километров от своих, мы даже по этим, зачастую несвязанным рассказам, чувствуем, какая великая сила пробуждается в нашем народе. Чувствуем, на какие трудности и самопожертвования идут наши отцы, матери, жёны, братья и сёстры. По рассказам об отдельных бойцах, командирах Красной Армии и партизанах видно, что героизм русского народа, известный испокон веков, не пропал – нет, вырос с порой тысячекратной силой. Но в такие минуты, когда слушаешь рассказы о наших новых героях и героинях, сердце охватывает глубокая тоска по родине, хочется быть там вместе со всеми, сражаться за ее независимость. После таких порывов чувствуешь себя еще обездоленней и несчастней. Возможно, там тебя считают изменником и предателем. В такие мгновения не хочешь спать, и ночь тянется жуткая, длинная, прерываемая только стонами раненых и хрипом умирающих.
Все мои близкие товарищи постепенно устроились на работу (в лагере). Это немного облегчает существование: немного больше хлеба, немного больше супа.
Я принимаю твердое решение во что бы то ни стало вырваться из моей клетки и устроиться работать. Начинаю хлопотать через Леонида. Упрашиваю Шумскую и старшего врача, чтобы они мне разрешили встать с койки. Прошу начать мне делать снова повязки, так как рана на спине еще не закрылась, а процесс заживания будет длиться еще многие месяцы. Я говорю Шумской прямо: «Лежать дальше – это смерть. Пойти работать – это шанс остаться жить».
25-е. Вчера получил наконец разрешение работать. Сегодня мне сделают перевязку, и смогу ходить.
11 часов. Вернулся только что из перевязочной. Принимаюсь за разборку моей клетки. Сильно устал и ложусь на койку. Меня ничто теперь не стесняет: вся палата перед моим взором. Я чувствую, что я в своей клетке немного одичал, так как иногда даже забываю необходимые мне слова.
Помогаю Леониду в составлении списков (пишу медленно, чтобы было четко и аккуратно
