вы все-таки выбираете. Пусть и не лошадь, даже хуже, вы выбираете себе вещь. Только я не предмет, я человек. И самое главное, я вас нисколько не люблю.
– О любви, при обсуждении брака, говорят меньше всего, дорогая моя Катерина. Она может родиться и это в лучшем случае, а может, и нет.
– Судя по вашим словам, я вам тоже не нравлюсь.
– Тут, видите ли, весьма необычный случай. Я влюблен в нечто, что таится в ваших глазах.
– Я не понимаю.
– И не пытайтесь, все равно не поймете.
Они продолжали танцевать, однако музыки Катя уже не слышала, как и не замечала окружающих, все ее внимание было приковано к графу.
– Завтра вы с мисс Митчел, моей экономкой, отправитесь в город, где закажете свадебное платье. Стоимость пусть вас не смущает.
Неожиданно Катя остановилась, с глаз будто спала пелена, разум просветлел.
– Нет.
Они стояли в центре залы, вокруг продолжали вальсировать пары. Блэр резко подтянул к себе девушку и посмотрел взглядом, от коего у Кати ноги подкосились, она немедля вспомнила ночной кошмар:
– Ты будешь моей женой, хочешь того или нет, – прошептал у самого уха. – А если вздумаешь сопротивляться, я покажу, каким чудовищем могу быть. И гнев мой обрушится на тех, кто тебе дорог, – а после секундного молчания добавил. – Так уж случилось, Катерина. Никто не виноват, что мы встретились. Поверь, я бы рад поступить иначе, но не могу в силу обстоятельств.
– Я ненавижу вас, – произнесла со слезами на глазах.
– Имеете право, сударыня.
И Блэр поспешил прочь. К этому времени музыка стихла, довольные и разгоряченные гости непрерывно кланялись друг другу в знак благодарности, а Катя так и стояла в центре залы. Это был первый бал в ее жизни, который завершился трагедией.
Глава 7
Катя сидела на диване в доме Киртановых, гладила дремлющую рядом кошку, и смотрела в никуда. Скоро за ней прибудет повозка с экономкой графа, а дальше Архангельск, ателье, где предстоит заказать свадебное платье.
Лидия Васильевна уже и не лезла к ней с расспросами, к чему бередить раны. Женщина только тяжело вздыхала, когда глядела на убитую горем девушку, а про себя проклинала и ругала последними словами Мокия Филипповича. Однако Марьяна в силу простоты своей, решила Катю растормошить, утешить хоть как-то, посему принесла ей горячего чаю и вареного сахару.
– Ну, что ж ты так убиваешься, миленькая, – подошла к Кате, обняла за плечи, а сил в Марьяне было много, да потянула вверх. Хрупкая девушка захотела бы, не смогла сопротивляться. – Идем за стол, попьем чайку… – так и потащила ее, чуть ли не волоком.
Тут и Киртанова подсуетилась, уселись они все за стол, зазвенели чашками и блюдцами. Кухарка наколола сахар крупными кусочками.
– Голубушка, – начала Марьяна, – поведай-ка нам о графе этом. Неужто так дурен собой?
– Нет, не дурен, – Катя взяла кусочек сахара, потом еще один и еще. Выложила из них квадратик на скатерти.
– Тогда,
