Папенька раньше из дальних поездок привозил карточки с изображениями модниц и модников Санкт-Петербурга, и этот господин словно сошел с одной из тех карточек. Но взгляд до чего неприятный у мужчины – ледяной, хищный, точно зверь дикий смотрит. Сердце и вовсе затрепыхалось в груди, когда он тронулся с места и направился прямиком к ней:
– Доброго дня, сударыня, – приподнял шляпу и слегка склонил голову.
– Доброго, сударь, – тут же смутилась.
– Вам к лицу, – и указал на лисий мех.
– Благодарю, – только о мехах уже и думать не хотелось, хотелось поскорее удалиться.
– Меня зовут Элвин Блэр. Может быть, слышали?
– Да, слышала, – теперь она поняла, кто перед ней. Сам граф, что поселился недалеко от села, владелец лесопильни и весьма скверный человек, как о нем говаривали местные помещики.
– Могу ли узнать ваше имя? – граф смотрел на нее свысока.
– Катя, – нехотя ответила.
– Просто Катя? – и губы растянулись в снисходительной улыбке.
– Я приношу свои извинения, но вынуждена покинуть вас. Меня, скорее всего уже ищут.
– Ваши сопровождающие преспокойно отовариваются вон там, – указал на телегу с колбасами. – Вижу, мое присутствие вас тяготит, – в голосе мужчины послышались нотки недовольства, даже обиды.
– Что вы, граф. Просто девицам моего положения и возраста не пристало вести беседы со столь титулованными господами, – и добавила с прищуром, – без сопровождающих.
– Достойный ответ, – на этот раз широко улыбнулся. – Приятно было познакомиться, Катя.
Тут же развернулся и, не дождавшись ответа, направился обратно к телеге со специями. А девушка выдохнула, словно не дышала все это время, да поспешила к Лидии Васильевне. Женщины вовсю торговались с мясником, особенно выделялась кухарка Марьяна. Мужик в засаленном переднике протягивал ей колбасы, она нюхала и сразу воротила нос, обвиняя того в несвежести продукта.
– Чего брешешь, – качала головой Марьяна, – от твоего ливера тухлятиной несет за версту. Вот скинешь еще две копейки, возьмем.
– Да бери, – отмахнулся мясник. – Сколько лет сюда приезжаю, ни разу еще народ не травился моими колбасами, ты же вечно орешь громче всех. Ежели на мужика своего так же рот разеваешь, небось уж оглох страдалец.
– Катенька, – отвлеклась от спора жена Киртанова, – не желаешь кваску испить? Уж больно солнце припекает.
– Лидия Васильевна, может, домой ворочусь, а?
– Отчего же? Поплохело, милая? – сразу потрогала её лоб.
– Да, что-то неважно себя чувствую.
Катя продолжала ощущать на себе взгляд все время, пока была на базаре, даже пару раз оглядывалась, но иностранца больше не видела.
Когда вернулись женщины домой, Марьяна отправилась на кухню ощипывать курицу, которую обезглавила
