привыкла я его так называть.
– О-о-о, заходи, заходи! – громко сказал Виталий, когда Борис приоткрыл дверцу в воротах и махнул рукой в знак приветствия.
Виталий сидел за столом на веранде и пил кефир из граненого стакана. На его черной сдвинутой на бок шапочке висел пожухлый березовый лист.
– Как самочувствие? – поинтересовался Борис, присаживаясь на скамью.
Виталий скривился.
– Да вот, не пойму пока. Вроде бы и не плохо, а с другой стороны… муторно как-то. Кефир будешь? Или похмелишься чуток? Я сам-то не любитель похмеляться.
Борис отказался, а потом рассказал про, казалось бы, беспричинную тревогу, и про разбившихся птиц. Виталий выслушал его и настороженно уставился в небо.
– Странно все это, – тихо сказал он. – Я, между прочим, тоже отчего-то тревожусь. Душа будто не на месте. Ты вот про птиц рассказал, а я совсем недавно видел двух крыс. Они выскочили во двор и вели себя как бешеные: носились туда-сюда, пищали и натыкались, словно слепые, на все подряд. Я как раз в это время со стола убирал, ну и швырнул в них консервную банку. А они так и продолжали по двору носиться. Я уже собирался еще одну банку в них кинуть, но они вдруг застыли, встали на задние лапки, а потом пулей метнулись через дыры в заборе. Пулей прям! – Виталий задумчиво вытер ладонью вымазанные в кефире усы. – Как-то не по себе мне, Борь. Состояние какое-то нервное.
Борис побарабанил пальцами по столу. Он внимательно посмотрел на приятеля и после некоторых сомнений решил выговориться. Он рассказал и об исчезнувшей много лет назад сестре, и о своём странном видении во время концерта, и о том, что вчера наблюдал в поле что-то вроде призрака. Ему было очень нелегко всё это рассказывать, ведь он всегда считал всех так называемых «очевидцев сверхъестественного» лжецами или выжившими из ума личностями. Его изумляло, почему некоторые люди с такой лёгкостью верят в свидетельства таких вот очевидцев. Взять, к примеру, Эдика и его маму Валентину Павловну, которая во времена Чумака и Кашпировского ставила возле телевизора для «подзарядки» столько воды в банках, кастрюльках и чашках, что в ней можно было слона утопить. Ни Эдик, ни его мама, ни разу не сталкивались с паранормальными явлениями, однако верили сомнительным свидетелям из телевизора – телевизора! – которые рассказывали свои невероятные истории так, будто исполняли какую-то роль, время от времени искажая лица поддельными эмоциями типа: «О, как мне было тогда страшно!» или: «Я сам бы не поверил, если бы не увидел это своими глазами!». Борис помнил, как мама Эдика однажды заявила, что жить интересней, когда веришь в подобные вещи. Тогда он с ней не согласился, но спорить не стал. Таких людей, как Валентина Павловна, обижают доводы скептиков, которые безжалостным словом «галлюцинация» пытаются развенчивать мифы и рассеивать иллюзии. Пытаются опровергнуть существование летающих тарелок, снежного человека, чупакабры и… призраков девочек, бесследно исчезнувших много лет назад. И вот нате, пожалуйста, всё встало с ног на голову. Теперь он с другой стороны баррикады и рассказывает человеку, которого едва знает,
