мой Жак, это другой… ничего общего… но помогало слабо.
– А… кадет? Его не удивляло такое твоё отношение?
– Какое «такое»? Мы общались исключительно официально, и я старался изо всех сил, чтобы ни словом, ни взглядом не выдать, о чём думаю, когда вижу его.
Шарль отщипнул от краюхи хлеба кусочек и принялся мять его в пальцах.
– Хотя… наверное, я всё-таки ошибаюсь. Конечно, он ждал, что в память о дяде его примут куда более радушно, и это было бы естественно. А я не то что о дяде не спросил, даже разговаривать не стал. Радует только то, что если вначале он и удивлялся, то потом его быстро просветили, что от такого сволочного командира, как я, человеческого отношения ждать не приходится.
– Не понял, – удивился Пьер. – Мне кажется, ты должен быть хорошим командиром. Ты никогда не писал, что солдаты…
– Недолюбливают. Даже побаиваются, – молодой человек скривил губы. – Потому что я без конца извожу их тренировками. Придираюсь. Наказываю за малейшую небрежность в обращении с оружием. Не выношу дуэлей… это ты знаешь, отчего, а для них просто дикость какая-то. Я не нуждаюсь в друзьях-приятелях, терпеть не могу, когда ко мне лезут в душу… да ещё и седина эта дурацкая…
– Могу только представить, какие байки о тебе ходят! – фыркнул в ответ старший брат. – Но они – дураки все… просто не знают тебя.
– Ну, мне от этого, как говорится, ни тепло, ни холодно, – Шарль пожал плечами. – Пусть болтают – так даже удобней. Но вот д’Эстурвиль… то ли он не поверил этим россказням, то ли наоборот, чересчур заинтересовался, но однажды… одним словом, он заявил, что хочет узнать меня поближе.
– Какой проницательный молодой человек, – хмыкнул Пьер. – Он не сказал, зачем ему это? Тем более, если ты изначально ясно дал понять, что не хочешь общаться?
– Не знаю, он не объяснил. До этого я думал, что он… вообще никак не относится ко мне. Ну разве что обижается за хамский приём. И после… д’Эстурвиль несколько раз пытался поговорить, но я не позволял. Обрывал его, причём достаточно грубо – уж не знаю, зачем он терпел подобное отношение…
– Как, зачем? Может, боялся, что ты вышвырнешь его из роты, если он взбунтуется. А может… – д’Артаньян-старший помолчал, подыскивая слова. – А тебе не приходило в голову, что ты понравился ему? Просто он сам ещё не понял этого?
– Нет, что ты! – юноша засмеялся даже. – Мой воспитанник… я знаю абсолютно точно, что он – самый обычный парень, и ему нравятся женщины.
– Ну, тебе же тоже нравятся женщины, – совершенно резонно возразил Пьер. – Ты не помнишь, как объяснял мне, что дело в конкретном человеке, а не в том, мужчина это или женщина?
– Так это для меня. А он… с какой стати я должен был понравиться ему, если постоянно вёл себя, как последняя сволочь?
– Возможно, оттого, что понял, каков ты на самом деле.
– Так я и в самом деле… Пьер, ты же знаешь, как со мной тяжело, какой у меня характер… – Шарль растерянно развёл руками. –
