люблю тучи.
У Романа Александровича улыбка стала шире.
–Неужели? – он сделал вид, что очень удивился. – За что?
–Не знаю. Просто люблю.
Я почувствовала, что начинаю волноваться. Этот разговор, где в каждой реплике зарыта мина, начал меня напрягать; казалось, что я всеми своими словами подписываю вердикт и, не откровенничая, всё-таки откровенничаю.
–Ты необычная, – между тем, взгляд Романа Александровича стал ещё внимательнее.
Я задёргалась. Как правило, мне редко говорят, что я необычная, так что он, кажется, имеет в виду вовсе не уникальность и глубину мышления. Но, если он пытается этим сказать, что я ненормальная, то уж больно открытым текстом. Наверняка все сумасшедшие, когда слышат такой прозрачный намёк, начинают очень активно отнекиваться и протестовать. Поэтому отрицать ничего не стоит. С другой стороны, если я скажу: «Да, я необычная», он может увидеть в моих словах признание, что я действительно какая-то «не такая» или считаю себя «не такой». В конце концов, когда подросток твердит, что может видеть привидения, он явно считает себя особенным. Нет, всё-таки стоит запротестовать, но нужно сделать вид, что я не увидела в этом никакого подтекста… Только сумасшедший в обычных словах разглядит намёк на свою болезнь, ведь правда?
–Ничего необычного, – сказала немного сварливо. Пусть ему кажется, что я часто слышу это от сверстников. Пусть думает, что мне привычны эти разговоры и уже порядком надоели.
А через сотую долю секунды я запаниковала: зачем нужно было так отвечать?! Если мне все говорят, что я якобы необычная, разве это не значит, что я уже давно говорю о своих способностях?! Чёрт возьми, Роман Александрович именно так и расшифрует мои слова! Да, верно, я ненормальная и так часто об этом слышу, что мне уже надоело отрицать! Вот ведь голова!
Но Роман Александрович медленно перестал улыбаться и, видимо, не выдержав, спросил напрямик:
–Так ты утверждаешь, что видишь умерших?
Сердце на секунду замерло.
–Я ничего не утверждаю, – безапелляционным тоном возразила я. – Я этого никогда не говорила.
–Но твои родители…
–Ах, родители! – перебила я, как бы догадавшись, – Они просто неправильно меня поняли. Видите ли, мы с папой попали в аварию, и вначале, когда действие наркоза ещё не прошло, мне кое-что мерещилось, да я и объяснить толком не могла, – я немного наигранно махнула рукой и вздохнула, – недоразумение… Они ведь не настаивали, что я не в порядке?
–Нет. Просто обратились за помощью, – врач хмурился.
–Ну, вот и всё. Просто испугались. А призраки, ну что вы, их не бывает, – и я, для довершения образа, снова махнула рукой.
Роман Александрович молча смотрел на меня и жевал губами. Затем извлёк из кармана халата какой-то листок, прочитал то, что было на нём написано, потёр переносицу и снова взглянул на меня.
–Хм… вот как.
Почувствовав неожиданно окативший меня с ног до головы холод, я подняла глаза и увидела за спиной врача лица его сестры и мальчика.
–Да, и, – неожиданно
