рожон не полезет, но в нужный момент умеет принять решение.
– Велик ли град Мараканда?
– Велик. Велик и чуден. Если хочешь, потом я тебе его в подробностях опишу.
– А не забудешь? – Дьяк недоверчиво посмотрел на Ивана.
– Нет, – улыбнулся тот. – А и забуду, так ты напомнишь. Кстати, помнишь, обещал мне узнать кой-чего?
Авраам вскинул глаза, потом заулыбался, вспомнил:
– А, про Тохтамыша-царя… Узнаю. Немного, правда… Но попытаюсь.
– Вот-вот, попытайся. Аксен Колбятин мешать нам не будет? В фаворе он, ты сам сказывал.
– Мыслю – не будет. Слишком уж мы для него мелки, а Софроний – вообще никто. Батюшку своего, Колбяту, Аксен не очень долюбливает. Ну помогает иногда, конечно, но так, не особо.
– Все равно, – вскользь заметил Раничев. – Встречаться бы с ним мне не очень хотелось.
Авраам рассмеялся:
– Не встретишься! Ты ж на княжий двор не вхож. Серебром я тебя ссужу, только его у меня, сам знаешь…
– Да уж знаю. – Иван задумчиво кивнул. – На первое время хватит, а там придумаю что-нибудь. А ты теперь с Софронием будешь? Ну как объявится он?
– А кто мне Софроний? – азартно возразил дьяк. – Он только в Угрюмове надо мной старший, да и, думаю, не вернется он – убоится княжьего гнева. Он же не боярин, так, человечишко черный, раздавят и не заметят. Так что будет сидеть тихонько в Угрюмове, а то и скроется где, не глуп ведь.
– Успеем до ночи-то? – покосившись на солнце, спросил Раничев.
Дьяк махнул рукой:
– Успеем, вон и река уж блестит впереди. Немного и осталось, к вечеру будем.
Дальше дорога пошла вдоль Оки, стала еще более людной, чувствовалось по всему, что где-то впереди, совсем недалеко, какой-то большой город. Еще немного проехали рысью, обгоняя возы и странников, и за лесом вдруг блеснула церковная маковка, а потом уж стали видны стены, мощные угловые башни с островерхими крышами, ворота, пристань – почти безлюдная в это время.
– Ну вот он, Переяславль-град! – Авраам привстал в седле. – Теперь уж успеем.
Путники подогнали коней, но тем не менее, когда подъехали к воротам, вокруг уже быстро темнело. Еще б немного – и затворили б ворота стражи. Уже, звеня кольчугами, и шли затворять – да десятник узнал писца, кивнул приветливо:
– Что-то поздненько вертаешься, Авраамий-друже?
Дьяк слез с коня, поклонился:
– Все по княжьим делам. По здорову ли семейство, Никодиме?
– Да пока Бог миловал. – Никодим перекрестился на маковку церкви, обернулся к стражникам: – Эй, попридержите ворота, вои! – Вновь повернулся к писцу: – Проезжайте!
Заночевали в келье Авраама, в небольшой обители близ княжьих палат. Келья была узкая, но с высоким сводчатым потолком и недурной кисти иконами в красном углу. Кроме узкого ложа и лавки, посередине кельи стоял стол и сундук с писчими принадлежностями и одеждой. Чувствовалось, что
