на госпитализацию и в коридоре Катерине повторил сказанное Анне.
– Вы хотите сказать, что я виновна в ее болезни? – обиделась та. – А ведь я сделала для нее всё, что было в моих силах. Знали бы вы мою прошлую кошмарную жизнь!
– Здесь нет вашей вины! – раздраженно махнул рукой врач, – пристально, однако, приглядываясь к посетительнице. – Это от вас не зависело. Вы продолжали семейную историю, – начатую вашей мамой. Но дочка чувствовала, что вы с трудом держитесь, и, если она будет плакать, плохо спать, болеть, произойдет катастрофа. С этого начались ее неприятности. В том числе любовь к не подходящему ей мужчине.
Катерина сердито хмыкнула, но внезапно тоже заплакала, почувствовав себя загнанной в угол. Пожилой муж ласково обнял ее, и она горячо зашептала ему на ухо жалобы из далекого прошлого. Врач нетерпеливо протянул Катерине направление:
– Дело сейчас только в этой бумаге! Депрессия Анны может стать хронической, если ее запустить. Во избежание осложнений, вашей дочери нужно подлечиться.
Анюта не слышала разговора и не воспротивилась, когда мать и отчим усадили ее в такси и повезли в другую клинику.
– Побеседуем еще с одним врачом, хорошо? Вдруг он окажется лучше! – вкрадчиво предложил Максим, и расстроенная девушка не почуяла подвоха.
В мрачном здании Аннушку окружила целая компания врачей, они задавали те же вопросы, что и зануда с родинками.
– Извините, этот разговор мне не интересен, – Аня решительно поднялась с жесткого стула. – Я ухожу. Такую скуку нагнали, хоть не живи! Пойду, что ли, утоплюсь, в самом деле!
Медики загородили дверь и спросили, согласна ли она остаться на некоторое время в больнице.
– Зачем? – удивилась девушка. Лишь в ту минуту она огляделась и поняла: кроме нее никто из присутствующих не шутит.
– Первичная анорексия… Депрессия… расстройство адаптации… острый невроз. – говорил молодой врач, оглаживая аккуратную черную бородку.
– Вы чего? – Аннушка заплакала от обиды. – Каждый человек имеет право расстроиться или пошутить. Какие еще болезни?
Ее затрясло от страха и возмущения, и медики предложили успокоительную таблетку. Аня приняла и обреченно спросила:
– Надолго?
– Нет. Ни о чем не тревожьтесь, – примирительно произнес бородач.
За решеткой
Две санитарки отвели новоприбывшую в уединенный белокафельный бокс с душем и железными шкафами, прикрученными к полу. У нее забрали телефон, сняли золотую цепочку, серьги и подаренное Друвисом кольцо. Затем ее тактично раздели, вымыли под душем, выдали цветастый халат и бордовые плюшевые тапки.
Аня мысленно выговаривала Катерине: «Бессовестная! Зачем ты меня отдала?! Разве ты никогда не теряла равновесие, не плакала, не была мрачной? Но никому и в голову не пришло отвезти тебя сюда, даже Кирюхе! Расстраиваться, если горе, нормально для человека. Почему же ты посадила
