В каждой семье раньше были сундуки: маленький, средний и большой. Большой был как современный диван, высотой примерно сантиметров семьдесят. И мы всегда там зерно хранили.
Мать мне говорит: «давай заполним зерном этот сундук, и пока нам хватит. А остальное пусть везут на фронт». Так и сделали, сдали весь хлеб в фонд обороны. А деньгами мне дали около восьмисот рублей, и половину я тоже отдал в фонд обороны.
Ребят, моих одноклассников, забрали 8 ноября 1943 года, а меня 13-го. Ну, так группы комплектовали. Приходили в военкомат, конечно, все со своей одеждой. И я попал в Челябинское военное авиационное училище. Преподавателями там были раненые летчики – командиры, офицеры. И один из лейтенантов, когда с нами познакомился, сказал: «ребята, жаль мне вас! Очень жалею вас. Вот я был такой же, как и вы. Как вам помочь, я не знаю, но попытаюсь». Он говорит: «если вы попадете к нам в училище, через месяц вас уже не будет. Смотрите сводки: по триста наших самолетов сбивают в день. А в каждом самолете по два-три человека. И от вас даже пыли не останется!»
И вот, он как-то нашел время, собрал нас. А мы еще основную комиссию не проходили: годный или негодный в летчики. И он втихаря нас собрал и сказал: «вот завтра у вас комиссия, первая комиссия. Будет центрифуга: тебя сажают в кресло, завязывают ремнями и сильно крутят, очень много оборотов. Потом мгновенно кресло останавливается и приказывают встать. Если ты встал и не упал, значит годен. Если упал – все, равновесия у тебя нет».
И таким образом, из двенадцати человек шестеро «отказались ехать в это училище». В том числе и я упал после этой центрифуги. Вторая комиссия была еще хитрее. Сидишь. Тебе командуют встать и идти по дорожке. Доходишь до середины дорожки, и она проваливается в бездну. Я шел, упал. Удачно упал, мягко. Мне командуют: «встать!»
Я встал, и только поставил левую ногу на землю, у меня закружилась голова и я упал. И вторую комиссию я тоже не прошел. Другие комиссии были не такие хитрые. В общем, нас не взяли в летчики. Из двенадцати человек восемь отправили в пехоту, в том числе и меня.
Дальше пошла учеба, подготовка на автоматчиков, минометчиков. Была краткая подготовка. Я попал в лагерь под Чебаркулем. Это были бывшие овощехранилища, они были пустыми. И их превратили в казармы. Длина такой казармы была сто пятьдесят метров. Там было три отделения и в каждом отделении было по роте солдат, по сто человек. Матрасов не было, вернее, они были соломенные. И соломенные одеяла и подушки. Нам выдали старые шинели, ботинки больших размеров. Короче говоря, мы были там как заключенные.
И проходили военную подготовку как настоящие заключенные. Кормили нас очень плохо. Мы писали про это письма, я тоже писал. И вот, моя мать как-то сумела добраться до этого лагеря и привезти мне вещмешок с домашними припасами. И вот так нас наши родители поддерживали примерно полтора месяца.
За это время появились «слабосильные роты». Что это такое. А то, что люди не могли вставать, не могли одеваться и уже не могли идти. Это все от такого питания. А кого родители поддерживали,
