обычная буханка, как камень. Ее можно было только рубить. И что делали? На саперную лопатку выливали весь жир из этого супа, снизу подкладывали немецкую спиртовку (а у них она была для разогревания консервов, такая раскладная коробочка, и в ней сухой спирт), которые у нас были в качестве трофеев. Лопатку греем, жир плавится. Туда крошим куски этого хлеба, он разогревается. И всю эту кашу в себя.
И еще одна интересная бытовая подробность. Следили за вшивостью. Двадцать градусов мороз. Нам притаскивают белье. Раздеваешься догола и меняешь белье.
Но самая главная подробность не в этом. А в том, что мы наступали по немецкому «морозному пути», который немцы протянули, как я потом понял, длиной в сто восемьдесят километров. Между Доном в том месте и ближайшей, допустим, станцией железной дороги «Морозовская», никаких дорог не было. Тем более зимой. Потому что сугробы.
А немцы построили идеальную, с раздельными полосами и местами для переезда дорогу. Замечательно укатанную. И они ее каждый день поддерживали. Вдоль дороги были вешки большие. Через каждые десять вешек висит телефон. Радиотелефон с большой трубкой, и связь поддерживается.
И вот по этой дороге мы наступали. Пока не уперлись в одном месте в речку под названием Быстрая. Она была с крутыми обрывистыми берегами. Подходим к этой речке, устанавливают артиллерию, нас переправляют на ту сторону и там мы долбим себе вот эти ячейки, окопы.
Я вырыл себе этот окоп. Вижу в речке наш танк, который в ней все-таки утонул по башню. И вдруг мы слышим (а все это делали ночью), что был обрыв. Я пополз устранять обрыв. У немцев были специальные инструменты: кусачки там, нож для зачистки. А у нас ничего.
Я говорю:
– А как я обрыв зачищать буду?
– А ты этот провод под прицельную рамку карабина, и дерни.
Я говорю:
– Так я после этого попадать перестану.
– А здесь из карабинов не стреляют.
Я говорю:
– А зачем тогда мне карабин?
– Ну, на всякий случай.
Я говорю:
– Так рамка погнется!
– Чудак, ею откусить можно. Засунь провод, стукни сверху и откусит.
И вот когда я полз и чинил эти обрывы, думаю: «свой конец я держу в руке. А где тот конец?» А кругом снег и нужно быстрее наладить связь, потому что остались без связи. Нет связи с артиллерией.
Вот находишь… причем провод был стальным, не алюминиевый какой-нибудь или медный, как у немцев, да еще в красненькой обмотке пластилиновой, чтобы находить, а самый черный такой. Находишь, они колючие, у меня на пальцах гнойники были все время. Вяжешь этот узел, рубишь, все завязываешь, и обратно.
Так вот, когда в этих окопах мы сидели, то услышали ночью, что немцы греют свои танковые моторы, которых нам не было видно, но было слышно. И точно, утром немецкие танки пошли на нас. В нашем взводе было два ПТРа и пушка сорок пять миллиметров, противотанковая.
ПТРы бьют по танкам. Я вижу на броне фиолетовые вспышки, а ничего эти танки не берет, броню не пробивает.
