сидеть, зато дома.
– И то, знамо дело… А ты чаешь, что наши-те злятся? Думаешь, на приезжих? Нет. Люди все одинаки, Божии. Деревню, сады, землицу жаль. Мы ведь испокон веку здеся-тко жили, угодно и всего вдосталь. А теперь хошь не хошь, а всё рушится, разор…
– Зато гидростанцию построят.
– Построят… А вот озер, мужики калякают, не будет, поймы тоже, и рыбку изведут. Да что там… – Мурашкина вздохнула. – Не своя воля.
– А у нас вот, в Перелетихе, так… – Анна недоговорила, вздрогнула и оцепенела. Из мурашкинского проулка появился Виктор. Рядом с ним, нет, чуточку впереди шла девушка. Красивая прическа, красивое лицо и одета красиво. Виктор что-то говорил ей, как если бы оправдывался или заискивал…
– Ишь, что рожей, что одёжей – взяла, – сочувственно определила Мурашкина.
Анна как будто теперь только и поняла, что Виктор никогда не вернется и что оставаться работать в школе никак нельзя.
Спустя неделю она отправилась на Финский поселок – туда, где зимой по гриве курились палатки. Там уже построили два двухэтажных из брусьев дома, пять засыпных бараков и целую улицу стандартных финских домиков, поэтому и назвали поселок Финским.
В отделе кадров «Гэсстроя» ей предложили место в расчетной группе и секретарскую работу.
– А если желаете, можно и на объект, – сказал инспектор.
– Что это вы, Анна Петровна, год отработали – и в бега? – крайне удивленная, холодно спросила Людмила Станиславовна
– А я не бегу. – Внешне Анна была спокойна, но уклонилась от встречного взгляда. – Я перехожу на другую работу.
– Куда же это вы? Интересно знать.
– В бетонщицы.
– Ну, милая, какой же из вас бетонщик! Шутить изволите! – Она мгновенно переключилась на игривый тон: – Токарь, пекарь, кочегар.
– Какая из меня вышла учительница, такая выйдет и бетонщица.
Людмила Станиславовна насторожилась:
– Вы к чему это?
– К тому: ведь по моей вине из тридцати учащихся одного исключили, двое остались на осень, а остальные – обозлились.
– Ну, зачем так, Анна Петровна! Вы же прекрасно знаете, что четвертый класс – трудный и не так-то уж и плохо закончился ваш год. Нет, простите, это не главное!
В Анну точно плеснули кипятком.
– Что же главное?! Что? – Анна поджала губы и еще больше подчеркнуто закончила: – У вас всё не главное.
Людмила Станиславовна прищурилась, ответила броско, как бы принимая вызов:
– Однако можно подумать, что я лично или кто-то из моей семьи вас кровно оскорбили.
«Она все знает!» – вдруг поразила догадка; сердце екнуло, оборвалось и запостукивало где-то в животе. А директор, точно усмехаясь, размашисто, по-мужски подписала заявление.
– В районе получите трудовую книжку, там же через банк вам оформят
