уже! – кричит Малакай ему в ответ.
И Тайко умолкает.
Сегодня все разговаривают тихо, словно не желая беспокоить остальных. До закрытия стен остается одна минута, мы прощаемся и расходимся по камерам.
Прошло так много времени, что я начинаю верить: Рен арестовали, бросили в Блок, и я никогда больше ее не увижу.
Наконец люк открывается.
– Здравствуй, Лука.
– Привет, Рен, – здороваюсь я в ответ, невольно задыхаясь от накрывающей меня волны комфорта при появлении этой девушки. Я оборачиваюсь, чтобы взглянуть на нее, и чувства мои усиливаются: она так красива, так прекрасна, что сердце в груди сжимается от боли.
– Слушай, я принесла тебе книгу, – говорит она, протягивая мне книгу в мягкой обложке.
– Ух ты, Рен, спасибо! Я прочитаю ее сразу же, как закончу «Властелина ко…»
– Нет, Лука, прочти ее сегодня.
Я всматриваюсь в умоляющие глаза Рен:
– Конечно, прочту сегодня.
– Хорошо, – отвечает она дрожащим голосом. – Думаю, тебе будет интересно.
Я изучаю обложку: на ней изображен большой замок, стоящий на вершине утеса, у основания которого плещутся морские волны.
– «Граф Монте-Кристо», – читаю я вслух.
– Да, это классика, – объясняет Рен, наклоняясь и протягивая мне контейнер с едой.
Я встаю и хватаю его, игнорируя тревогу о проникновении в камеру; пальцы Рен касаются моих, и она смотрит на меня умоляющими глазами. Я киваю ей, подтверждая, что понимаю, что что-то неладно, и забираю еду.
– Что ж, мне пора. Скоро увидимся.
– Рен, постой… – Но люк закрывается, и я остаюсь один в тишине.
Я смотрю на коробку с лапшой, затем на книгу в руках. Бросив еду на кровать, я открываю первую страницу и просматриваю текст. Писатель рассказывает о большом корабле, причаливающем к берегу. Ничего существенного, ничего такого, что объяснило бы явную попытку Рен передать мне нечто важное.
Перевернув лист, я замираю. На третьей странице сверху донизу поверх текста красным цветом написано почерком Рен:
Лука, ты должен выбраться отсюда…
Я захлопываю книгу как можно скорее, думая об имплантированной камере у меня во лбу. Знает ли Рен что-то, о чем мне не известно? Не следит ли правительство за нами более пристально, чем обычно?
Я небрежно бросаю книгу на кровать и принимаюсь за еду. Минут двадцать я трачу на поедание лапши, которую есть вовсе не хочется, а затем жду наступления ночи.
Только к часу ночи я смог взяться за книгу.
Я расстроен настолько, что впервые за год не смотрю на дождь. Я демонстративно зеваю и потягиваюсь – да, знаю, вероятность того, что кто-нибудь увидит кадры с моей паноптической камеры, мала, но я не могу рисковать.
Я ложусь в кровать, опускаю голову на подушку, протянув руку, беру книгу и натягиваю одеяло на голову. Я кладу руку на лоб так, чтобы закрыть камеру и укрыться от посторонних глаз.
Открываю третью страницу
