Между поборниками чести пробежал трепет изумления. Но все эти люди, привыкшие играть своею жизнью, были храбры и по темпераменту, и по ремеслу. Ни один из них не подумал отступить. Притом они самоувенно доверяли своему опыту и гибельной ловкости, а противник, убивший двоих, казался так молод, что никому не пришло в голову, что эта молодость может скрывать глубокое знание науки фехтования и два удара, которые они приписывали случаю, быть может, нанесены искусной рукой и верным глазом. Монморанси и Морэ, не ослепленные самолюбием, начинали приходить к последнему предположению. Барон де Поанти опять принял свою спокойную позу. Поборники держали поодаль совет.
– Господа, я видел, как дерется этот ребенок, – говорил один из них, маркиз де Либерсаль, нормандец по происхождению, сложенный как Геркулес и сильный как бык. – Бельсор и Куртрив попались как два дурака. Он наносит удар прямо, как школьник. Надо иметь крепкую руку и долго и сильно выбивать у него шпагу. Я берусь за него, тем более что мне очень нужны пятьдесят пистолей прокурорского клерка.
– Берегитесь, Либерсаль! – сказал растревоженный Лафейма.
– Вот еще! Я его отделаю разом.
– Впрочем, если с вами случится несчастье, вы будете отмщены, если б нам пришлось всем напасть на него разом.
Между тем Либерсаль снимал полукафтанье.
– Не угодно ли со мною, милостивый государь? – сказал он барону.
– Охотно, – холодно отвечал тот.
Чрез секунду маркиз упал, в свою очередь пораженный таким же ударом. Тогда по разъединенным рядам поборников пронесся уже не ропот, а ругательства и крики слепой ярости. Три остальные шпаги были обнажены. Но между ними и Поанти, который ждал их твердо, вдруг стали герцог и граф де Морэ. Герцог Монморанси также обнажил шпагу, только он держал ее за лезвие.
– В ножны шпаги, в ножны! – закричал он громовым голосом. – Или клянусь именем Монморанси, я стану колотить вас эфесом, между тем как барон де Поанти станет протыкать вас острием! И вы видите, что он довольно хорошо владеет своею шпагой. А! Вы хотите убивать людей и возмущаетесь, потому что они этого не позволяют! Все произошло честно, и барон де Поанти убил троих как истинно честный человек. Я знаю в этом толк и свидетельствую это; итак, убирайте умерших и оставайтесь в покое.
Лафейма и оба его товарища остановились. Герцог обернулся к барону.
– Вы должны быть удовлетворены, барон де Поанти?
– Я вполне удовлетворен, – отвечал спокойно молодой человек.
– Так наденьте ваше полукафтанье и, если наше общество вам не противно, пойдемте с нами по дороге.
– Я к вашим услугам, монсеньер, и благодарю вас за оказанную мне честь.
– Надеюсь, что никто из вас не будет иметь дерзости идти за нами? – обратился герцог прямо к Лафейма.
– Ваша светлость, вы можете быть спокойны, никто не будет иметь этой дерзости, – отвечал Лафейма тем бесстыдным тоном, который был ему свойствен, –
