style="font-size:15px;"> «Тогда, пожалуй, я куплю тебе очки. Роберт Редфорд рядом с ним меркнет».
«Оставь свои шуточки», – не сдавалась я.
«Я серьезна, как никогда… эх ты, дуреха. Если он свободен, в чем я весьма сомневаюсь, немедленно возьмись за него, а если кто-то есть, я подключусь к операции и отобью его для тебя».
Больше мы об этом не говорили, потому что всякий раз, когда приезжала Лилька, вставала проблема отвергнутого ею ребенка. Пётрусь по сути ее не знал, но между ними существовала сильная биологическая связь. Они оба ее чувствовали, не очень понимая, что с этим делать. Лилькин сынишка знал, что она его мама, меня он звал Габи, к нашей маме он тоже обращался по имени, поскольку она не хотела быть бабушкой, несмотря на то что я ее очень уговаривала:
«Этот ребенок не знает, кто его отец, и у него две приемные матери, ты и я. Было бы хорошо, если бы у него была хоть одна настоящая бабушка».
«Ему придется подождать, пока я состарюсь», – ответила мама.
У меня до тех пор не было никакого любовного опыта. Меня попросту это не интересовало, а может,
так и не прошел стресс, вызванный Лилькиным «под-залетом».
Ведь то, что причиняло боль ей, причиняло ее и мне. И наверное, потому что, хотя Лиля этого не показывала, она была очень ко мне привязана. Она быстро выбросила из головы первый болезненный любовный опыт и, ничуть не колеблясь, вступала в связи с мужчинами, которые продолжались, как правило, недолго.
«Я никому не позволю себя захомутать, – откровенничала она. – Секс – пожалуйста, но есть дела поважней».
«Ты не хочешь влюбиться?» – спросила я.
«Нет, сейчас у меня нет времени. Может, когда-нибудь потом…»
А я? Должно быть, я считала, что любовь не для меня. На следующий день после прихода Лильки я встретила Мирека в коридоре и впервые внимательно присмотрелась к нему. Однако далеко не сразу я оценила его как мужчину. Оказалось, что он уже давно заинтересовался мной, но, как человек деликатный по натуре, не показывал этого.
«Я чувствовал, что ты еще не готова…» – признался он.
И по-видимому, он был прав. Как-то раз мы стояли в коридоре и обсуждали особо тяжелый случай аутизма у четырехлетнего мальчика; я заметила, что у Мирека расстегнуты верхние пуговицы на рубашке. И внезапно желание прикоснуться к его коже стало настолько сильным, что даже привело меня в ужас.
#Я, умолкнув на полуслове, повернулась и убежала, чувствуя, как у меня колотится сердце.
«Что со мной происходит?» – думала я. Я не умела еще угадывать своих чувств, не понимала тоску, которая появилась как непрошеный гость. О чем мне было так тосковать? Разве что о том, чего я совсем не хотела познать. И произошло то, что уже, видимо, становилось неизбежным, Мирек просто обнял и поцеловал меня.
В тот день вечером позвонила Лилька.
«У нас… все хорошо… Пётрусь уже спит, я как раз закончила читать ему сказку. Знаешь, о соловье,
