сказал:
– Сука, – то ли про нее, то ли про себя, то ли про ситуацию, то ли про весь мир, почему-то из четырех миллиардов людей выбравший именно его, чтобы поглумиться.
Сон или вернее нечто наподобие комы овладело им. Парень лежал без единой мысли. Ветер обдувал его тело, напевали птицы, шелестела трава. Закрывающие лицо руки затекли. Он их не чувствовал, как и муравьев, что начали заползать в самые неприятные места.
В себя он пришел от собачьего воя. День сменился поздним вечером. От ветра коченели ноги. Никита продолжал лежать, видя над собой звезды и учась заново управлять конечностями. Тем временем вой становился громче. Настолько, что лежащий на траве парень, способный на спор приподнять за бампер «Копейку», занервничал.
Руки покалывало, но начали подчиняться командам. Никита встал и ускоренным шагом направился к дороге, о которой сказал Кате. В темноте не получалось разобрать, как далеко находились собаки, но по звуку их явно было достаточно много и, прикинув среднюю скорость разъяренной четвероногой толпы, Никита осознал, что времени до встречи оставалось мало.
Как оказалось – слишком мало. Вдалеке проявились очертания стаи прямо между заплутавшим парнем и спасительной дорогой. Разномастные собаки рычали и лаяли, кружа около двух самцов. Те грызлись за лидерство и единственную самку, медленно перемещаясь ближе к Никите, который со страху спрятался за дерево.
Выхода не было, оставалось пробираться наискосок через лес. Возрастал шанс врезаться во что-нибудь в темноте, но перспектива быть разорванным в клочья нравилась куда меньше.
Пол-оборота у ствола дуба хватило, чтобы в плане появилась внезапная трудность. У ног сидела маленькая болонка, из-за отросшей до земли шерсти больше смахивающая на покрытый илом камень с прилипшими репьями и листьями с комками грязи.
Собачка смотрела двумя черными пуговками на настороженное двуногое.
«Одно движение и она запищит, – думал Никита. – Тогда ва-банк». Он пнул собачку по мордасам и рванул что было мочи через лес. Болонка пискнула, перевернулась и со злостью затявкала. Тихо, но этого хватило, чтобы кто-то из бушующей стаи замолчал, а за ним и остальные.
Первую секунду Никита думал, что оторвался – улыбался и посмеивался. На пятой секунде начал сомневаться, услышав общий лай, – и максимально сократил шаг. На двадцатой споткнулся о торчащий из земли корень – пролетел немного вперед, но встал и побежал снова. На двадцать пятой заболело колено – хромота сильно замедляла. На минуте он выскочил на дорогу, но собаки оказались совсем близко.
Дворняга с подрезанным ухом и шрамами от когтей на морде прыгнула, раскрыв слюнявую пасть с острыми клыками на мясистую голень двуногого, как вдруг с глухим звоном получила совковой лопатой по башке и отлетела к обочине.
Никита обернулся и увидел человека в выцветшей куртке по колено и грязном шарфе, свисающем до блестящих берц, держащего лопату на перевес. Стая закружилась вокруг него, лая и рыча, но Кеша твердо стоял на своих двоих. Облезлая хаски с криво сросшейся передней лапой оббежала человека со спины
