style="font-size:15px;"> Но она сделала кое-что похуже. Глаза ее расширились, лицо побледнело – и она расплакалась. Слезы беззвучно покатились по щекам.
– О, сэр, неужели это правда?
Он погладил ее по плечу.
– Почему бы вам не отпустить слуг, – спросил он, помня о заинтересованной аудитории.
– Да, конечно, сэр. И я отправлю Имри еду. Подумать только, после стольких лет они вернулись! Подумать только!
– Я и не знал, что вы так любите Имри, миссис Маккензи.
Она обернулась и хлопнула в ладоши. Очевидно, это был сигнал расходиться для слуг, потому что они все незамедлительно испарились. Она снова повернулась к нему:
– Инвергэр-Глен не тот без клана Имри.
– Вы говорите так, словно вы из деревни.
Она кивнула:
– Так и есть, сэр. В деревне у меня семья, но я сама вернулась домой, в эти края, только после смерти Альфреда. Он служил в армии, сэр. Был одним из ваших людей.
Ошеломленный, Гордон принялся перебирать в уме списки своих солдат.
– Ну, то есть не совсем ваших. Он числился в Девяносто третьем полку хайлендеров. – Она посмотрела на него и продолжила: – В Крым он не попал, но в Галифаксе понюхал пороху.
Она неторопливо двинулась к дому, и Гордон последовал за ней. Забавно, но входить в Ратмор как-то не хотелось.
– Я не знал, миссис Маккензи.
Понятное дело, его отец охотно нанял вдову солдата.
– А откуда вам было знать, полковник сэр Гордон? – Она истинно материнским жестом потрепала его по плечу. – На моей памяти вы почти не появлялись в Ратморе. Вы воевали, вы и ваш полк. Я горжусь тем, что служу у вас, сэр, и я точно знаю, что если бы мой Альфред был жив, он чувствовал бы то же самое.
– Я больше не на службе, миссис Маккензи. И теперь никак не связан с Девяносто третьим полком хайлендеров.
Она остановилась и озадаченно взглянула на него:
– Вы вышли в отставку, сэр?
Гордон кивнул. Военное министерство больше не заставит его слать на убой людей, которые готовы жертвовать жизнью во славу империи. Война – удел молодых оптимистов. Да, он еще молод, но оптимизма у него гораздо меньше, чем того хотелось бы военному министерству. Из оптимиста он превратился в реалиста.
«Ты просто паршивый трус!» – сказал ему как-то отец. Может, старик умер только для того, чтобы досадить ему? Или от злости…
На похороны мало кто пришел. Лишь став взрослым, Гордон полностью осознал то, о чем догадывался еще в детстве: генерала Макдермонда никто не любит. Его могли уважать за почти безрассудную смелость и умение выработать сложную стратегию в битве – однако по окончании боя люди его избегали.
К сожалению, у Гордона такой возможности не было.
Они с миссис Маккензи помедлили у дверей. Как будто тут чего-то не хватает, какой-нибудь надписи… «Остерегись, входящий, здесь ты теплого приема не найдешь».
Да простит его Господь, но как же он рад, что старик наконец-то
