опять заголосил. Ведущий программы «Катастрофы» металлическим голосом сообщал о взрыве бытового газа сразу в нескольких городах планеты: Торонто, Магнитогорске и Челябинске. Они мало отличались друг от друга, улицы заполнял один и тот же железобетонный сорняк, элитки из пластика и металла были не менее уродливы. Дальновидные люди, по мнению Митчелла, покидают такие человейники и переселяются в одноэтажные модули или самодельные фигвамы, как у него. А в типовых постройках остаются прозябать мелкие служащие, безработные – люмпены, одним словом, – все те, кто не умеет и не желает работать, соответственно, не имеет возможности платить за коммунальные услуги и камнем висит на экономике государства. Ведущий не мог точно сказать, то ли изношенные коммуникации дали сбой или кто-то затеял очистку современного цивилизованного общества от балласта. На экране среди груд бетонного крошева мелькали люди, машины, пожарные в дыму и пламени – всё, что ещё недавно было чьим-то домом, единственным местом проживания, в одночасье обращалось в прах.
Лицо деда искривилось гневом.
– Скоро всех вас уничтожат, босяки! Кому вы нужны, засранцы? – зло прокомментировал он суету несчастных людишек, еле сдерживая желание запустить пультом в экран.
Митчелл, возможно, так бы и поступил, но неожиданно что-то привлекло его внимание. Из разрушенного здания выносили пострадавших, обернутых в фольгу и одеяла, видимо найденные там же, на пепелище. Один из них был завёрнут в байковое одеяльце голубого цвета… В мире было несколько фабрик, выпускавших именно такие одеяла, они имелись почти в каждой семье и почему-то бережно хранились из поколения в поколение. Уже мало кто помнил эти изделия.
Сердце старого солдата защемило, он вспомнил, что точно такое же имелось у мамы Лит, когда она была крохотным ребёнком. Сюзи укладывалась спать, и дед Митчелл, тогда ещё не старый, подолгу любовался ангелочком, прижимая к груди тёплый комочек в мягком голубом одеялке. Он подошёл к экрану поближе и разглядел в руках молодой женщины годовалого ребёнка. Она направлялась с ним к машине «скорой помощи», где уже находились другие пострадавшие. По остовам зданий и вывескам можно было догадаться: события происходят хотя и не на центральной улице, но и не в спальном районе. Стандартная бетонная панелька ничем не отличалась от миллионов других в разных городах мира. Но это больше всего возбуждало любопытство. Кто эти люди, что остались без крыши? Кто им поможет?
У старого солдата родилась идея – спасти ещё одну душу. Он всегда действовал, руководствуясь лозунгом: «Мир, вероятно, спасти уже не удастся, но отдельного человека всегда можно»9. Что касается Лит, то ей он вряд ли поможет, да и нужен ли он стремительно взрослеющей девушке?..
Митчелл вышел во двор и невольно залюбовался ласковыми лучами заходящего солнца. Старый вояка давно перестал замечать красоту в природе, так как от неё уже давно ничего не осталось. Ему приходилось довольствоваться лишь кустом жимолости у крыльца своей бедной лачуги – единственным
Иосиф Бродский.
