Никого, кто мог бы подслушать, поблизости вроде нет, и все же что-то во мне противится этому разговору. Но остановить себя я не могу.
– А твоя мама? – спрашиваю я.
– Думаю, ни ее, ни меня уже не было бы, если бы не ее исследования. Я мало что о них знаю, но это что-то важное, и они хотят, чтобы мама их продолжала. А меня отправили сюда, чтобы держать ее под надзором.
– Какой ужас! Прости, мне не следовало спрашивать.
– Это не твоя вина. Ты была слишком далеко, чтобы использовать свой секретный бермудский треугольник. Если только его мощность не распространяется на сотни миль отсюда?
Кэм-шутник снова возвращается, но больше ему меня не обмануть. Под маской шута скрывается гораздо больше, чем я вначале подумала.
– Послушай, – продолжает он. – Хочешь вечерком прокатиться? Мне очень нужно поговорить. Где-нибудь. Где нам никто не помешает.
Любопытство борется с осторожностью. Но решать прямо сейчас необязательно.
– Сегодня я не могу. Буду поздно.
– Почему?
– Кое-какие дела.
– Что за дела?
– Да так, разные.
– И все-таки?
– До чего же ты любопытный!.. Я просто занята, вот и все.
Он какое-то время молчит.
– Ну, ладно. Подвезти тебя домой?
– Не знаю, когда освобожусь.
– Неважно. Мне все равно нечего делать.
Я пытаюсь отговорить его. Не хватало еще, чтобы несчастья, которые я, похоже, приношу другим, распространились и на него. С его матери и без того уже довольно. Но он настаивает, что будет ждать в своей машине, пока я не приду, поэтому, если я не хочу, чтобы он торчал тут до завтрашнего утра, мне лучше поторопиться.
Коридор пуст. Я стучу один раз, дверь кабинета Нико открывается. Я вхожу, и он запирает дверь.
– Как Тори? – спрашиваю я.
– Выглядит очень даже ничего, – отвечает он. – Хорошая еда и отдых лодыжке – все, что ей требуется. Физически.
– Никаких неприятностей с ней не было?
– Нет. Пока. Если будут, ты первая об этом узнаешь. Я собираюсь в скором времени перевезти ее куда-нибудь, просто пока прорабатываю кое-какие детали. Хотя она говорит, что хорошо готовит. Может, оставлю у себя.
Поправляется, хорошо готовит. В душе моей вспыхивает ревность: мысленно я уже вижу картину уютного ужина на двоих со свечами, которые я заметила у него на столе, и бутылкой превосходного вина.
Нико улыбается, словно прекрасно понимает, о чем я думаю. Эта его улыбка будто бы говорит: Если тебе это не нравится, это твои проблемы. Сама виновата.
Я вспыхиваю и, когда он указывает на стул рядом со своим столом, сажусь.
– Прошлой ночью я кое-что понял, – говорит он, усаживаясь на другой стул, который подтащил поближе ко мне, чтобы мы были лицом к лицу. Мои глаза встречаются с его. Длинные ресницы, которые кажутся слишком темными для бледно-голубых радужек. Прядь волос упала на лоб,
