птицы, издали похожие на павлинов. Режиссер бродил между девицами – то одну покорную головку развернет, то другую опустит. Басби огляделся: исполнительница главной роли дремала в кресле поодаль с вязаньем в руках, видимо, расстановка массовки шла уже давно. Неожиданно режиссер визгливым голосом закричал: «Камера готова? Мотор!» Съемочный агрегат услужливо застрекотал. Девушки стали поводить руками и вскидывать головы в деланом испуге, а актриса, отложив вязанье, спокойно продефилировала из одного конца площадки в другой и застыла. Прозвучала команда: «Стоп!» – съемочная буря стихла столь же быстро, как и началась, и режиссер снова стал меланхолично раскладывать пасьянс из своих наложниц.
Басби хмыкнул – темпы работы малообещающие, да и девчонки, судя по всему, так и будут валяться на коврах до вечера. Поклонившись постановщику и оператору – те ответили ему кивками, – Басби прошелся по съемочному просцениуму, деловито похлопал по картонам передвижных декораций, толкнул один из модулей, и часть арабского селения, стоявшая в стороне от мизансцены, послушно поехала в угол, повинуясь его руке. Оглянувшись, он быстро оторвал небольшой кусок картона, окинул взглядом площадку и сразу нашел то, что искал: ведро с краской. И вот уже подзасохшая кисть выводила на оторванном картоне: «Объявляются пробы для участия в мюзикле «Сбежавшая кукла». Самая громкая премьера России. Сбор в 15.00 в знаменитом Театре на набережной. У двух слонов». Отошел – присмотрелся к надписи и, разорвав картон пополам, сделал еще одно объявление. Подозвал рабочего сцены – тот принес молоток и гвоздь, и через пять минут объявление красовалось на стене павильона. Басби удовлетворенно оглядел плоды трудов своих и вернулся к Сидни.
– Пойдем, дружище, сегодня мы достаточно потрудились. Минуточку, молодой человек, – бросил он рабочему. – Дайте-ка молоток и пару гвоздей. Через четверть часа я пришлю вам его обратно с ассистентом.
На центральной площади студийного города Басби подошел к афишной тумбе и прибил к ней копию объявления. Он и не заметил, что закрыл ею афишу фильмы «Следы на песке» с испуганным лицом дивы Верде.
А скоро маэстро Басби вместе с Сидни уже сидели на веранде ресторана – в знаменитом «Мезонине Мозжухина», что нависал над морем. Крышей заведению служили ветви старых пихт. Владельцем же был сам прославленный актер. Притча во языцах: так испугался бунта семнадцатого года, что сбежал во Францию. Однако вернулся с триумфом: его тамошний фильм про английского трагика не сходил с европейских экранов несколько лет. Но приятели не обращали внимания ни на хозяина, томным взглядом окидывающего свои владения, ни на изнеженную Иду Верде, что скандалила за столиком у обрыва, ни на знаменитое семейство брутального героя-любовника Николая Баталова. Ибо Сидни рисовал перед «маэстро Басби» фантасмагорические картины.
– Мои бумаги. Чертежи. That is – миракл! Revolution! Синема can speak! Sound! Звук, you see? Everybody говорить!
– Ну, конечно, – скептически улыбался Басби. – Мотор авто рычит! Обманутый муж кричит! Зрители
