не заходил. Подобного рода цинизма ни до, ни после Гарин в своей жизни не встречал.
Всё произошло настолько быстро и стремительно, что Платон даже рта от удивления разинуть не успел. Гарин был обескуражен! Ему только что и оставалось в это время делать, как только моргать. Гарин стоял столбняком посреди кабинета и по инерции всё так же улыбался. Но в его голове меж тем одна с другой путались мысли:
«Что это? Зачем это? Не понимаю. Что это было? Я действительно это слышал? Как это? Разве так бывает? Мне не показалось?» Так что постепенно вместе с этими мыслями и натянутая улыбка стала исчезать с лица Платона. Иван Александрович прервал ход его размышлений:
– Всё, Платон! До субботы! Жди. Некогда разговаривать, пора идти сиську резать… – Иван Александрович протянул Платону
Гарин
руку. Платон по инерции пожал её и вышел, находясь под впечат- лением, из кабинета.
Через несколько минут Гарин полностью осознал, что же на са- мом деле произошло прямо на его глазах в кабинете у Ивана Алек- сандровича. В кабинете же у Ивана Александровича, по его, Пла- тона, мнению, только что два врача, походя, как бы между делом, ни за что и ни про что приговорили всё ещё живого и полного на- дежд человека к смерти! Поэтому и нет ничего удивительного в том, что уже на следующий день Платон позвонил Ивану Александро- вичу и сообщил ему о том, что отменяет нынче своё приглашение попариться вместе в баньке. Сказал это безразличным тоном и сразу повесил трубку, вовсе не объясняя причин своего внезапного от- каза. Поступок Ивана Александровича был недоступен в то время пониманию Платона. «Разве можно вот так вот запросто, точно барана, убивать – резать из-за денег живого человека?» – недоуме- вал тогда в тот год всё ещё не испорченный деньгами Платон. Вовсе не давая себя отчёта в том, что сам-то Иван Александрович был к этому времени испорчен деньгами настолько, что ему стало можно. И по сути дела, он, Иван Александрович, человек в белом халате и доктор, дававший клятву Гиппократа, превратился из-за денег, сам того не подозревая, в серийного убийцу. Деньги, знаете ли, портят иногда людей…
Через три года, в декабре месяце, папа Платона всё же умер, а ещё через семь месяцев Платон возвратился с семьей из Парижа в Москву.
Платон последним переступил порог квартиры и прикрыл за собой входную дверь. Гарин поставил в коридоре чемодан, скинул с ног обувь, прошёл на кухню, достал из холодильника бутылку и проглотил залпом стакан водки. После чего вернулся в прихожую для того, чтобы помочь уставшей с дороги супруге распаковать поклажу. На часах было половина двенадцатого. Раздался ночной звонок. Платон, прежде чем подойти к телефону, подумал: «Кто из друзей, что ли, звонит узнать о том, как долетел?» Гарин снял трубку, приложил к уху и произнес:
– Алло.
– Здорово, Платон! Не узнаёшь?
– Пока нет, но скоро, думаю, узнаю… – несколько хмельным, панибратским тоном ответил на приветствие вовсе не знакомого ему человека довольный всем и самим собой Гарин.
– Это Виктор Прокопов
