вечер ребята дурачились, ели на скорость, играли в «серьезные мины», пытаясь рассмешить друг друга. В еде на скорость всегда выигрывал Лекс – казалось, что у него не один желудок, а целых два! А вот в игре в «серьезные мины» побеждала Мейка. Он сдавался первым и ржал так, что начинал похрюкивать, отчего не выдерживала Мейка, и оба хохотали, как ненормальные.
После они танцевали, выделывая смешные па. Танцами это назвать трудно, ведь ребята просто дурачились, стараясь друг друга развеселить. Кто-то из взрослых гостей ресторана смотрел косо, кто-то улыбался, а они никого вокруг не замечали.
Мейка была уверена, что не любит виллу в Савойе, но когда летом она возвращалась в деревню, то всем своим существом чувствовала, что вернулась домой. Всеми фибрами души девушка ощущала, что дом окружает некая теплая, уютная аура, ей сразу хотелось броситься наверх, в свою комнату, найти любимую подушку, розовое одеяло, которым укрывала ее мама. Хотелось пробежаться по всему дому, и найти всех членов семьи в тех же местах, где она привыкла их видеть.
Катарина Дарниз, в силу сто-пятилетнего возраста всегда сидела на кухне, в мягком кресле, в том месте, куда из высокого окна проникали солнечные лучи. Бежевый кардиган тонкой вязки с перламутровыми пуговичками, из-под платья в мелкий цветочек выглядывают ноги в утягивающих лечебных чулках, потому что у пожилой женщины варикозное расширение вен. Она все время что-то делала: то возилась с тестом, то своим любимым маленьким ножичком нарезала овощи.
Доминика Дарниз, дочь Катарины, все время околачивалась у мойки: то щеточкой намывала овощи, то посуду, то руки мыла по сто раз на день. А еще она постоянно меняла мокрые полотенца для рук на сухие. Любила чистить мойку и все хромовые гаджеты на кухне – краники, вентили, ручки дверей. Когда ни войдешь в кухню, все так сияло хромом, как будто дом купили только что и въехали в него тоже.
Быстрина Дарниз, дочь Доминики и мама Сандрины, постоянно обитала у плиты. Сейчас вот она пекла блинчики из теста, которое намешала Катарина, куталась в белую пуховую шаль и, слегка щурясь, улыбалась. Быстрина была альбиносом; несмотря на проблемы со зрением, очки она не носила, возможно, потому что стеснялась. Вследствие слабого зрения она не любила солнце, оно ее ослепляло, поэтому в саду она не убиралась. В сад она выходила только в сумерках, при электрическом свете, когда накрывали на стол, расположенный под абрикосовым деревом.
Едва попав ну кухню, Сандрина отправилась всех расцеловывать.
– Мейка! – слегка втянув голову в плечи, подслеповато улыбнулась Быстрина и слегка обняла правнучку. – Ты моя принцесса! Ах, как быстро ты растешь! Еще год, и нас станет шестеро. Глядишь, и как во все времена, нас будет семь…
– Год?! Всего лишь один год?! – в ужасе скривилось лицо девушки. – Я не собираюсь рожать в восемнадцать, ба!
– А что ты собираешься делать, девочка?! – возмущенно спросила Доминика, прижав к груди стопку накрахмаленных полотенец.
– Учиться! Как и все нормальные, молодые люди! – фыркнула младшая Дарниз.
Мейка
