обернулся и посмотрел на меня внимательнее. Затем покачал головой.
– Нет. Детей туда не берут.
– Почему это детей?! – возмутилась я. – Я вполне совершеннолетняя и даже с высшим образованием.
Чуть не ляпнула про «половозрелую».
– Но не с таким взглядом, – констатировал он.
А с каким? Я думала, мой взор – чарующий и полный соблазна… В инструкции к «щипцам для завивки ресниц» было написано: «Хотите магический взгляд, привораживающий мужчин?»
Я очень хотела! Но не-Бонд добавил:
– Поживёте с моё, поймёте.
– Неужели вы пенсионер? – снова вырвалось у меня.
Он взглянул на меня прискорбно и объявил, как приговор:
– Мне сорок. Почти…
– Подумаешь? – Пожала я плечами. – А мне двадцать пять.
– Взрослым врать не хорошо.
– Паспорт показать?
– Хм? – Он опять внимательно посмотрел на меня и буркнул: – Не надо.
Я вздохнула с улыбкой.
– Ну и хорошо, а то за шампанским всегда хожу с документами. Нет, мне это, конечно, льстит, но думаю, что возраст – это не то, чем хвастаются.
– Мои года – моё богатство, – невесело усмехнулся красавец и постучал пальцами по рулю. Похоронный марш.
Я заметила белый след от кольца на пальце. С ним явно что-то не так… А я категорически не могу, когда рядом кто-то грустный, и поэтому я опять развернулась к нему всем корпусом и заявила:
– Нет, я вовсе не о том. Моей прабабушке девяносто, и она повторяет одну и ту же фразу, как заезженная пластинка, еле стоит на ходунках, но может огреть кузена веником, чтобы потом улететь на пол, потому что не удержалась, и когда её спрашиваешь, растирая синяки мазью: «Бабуля, тебе девяносто уже, когда помудреешь?». Она отвечает, что чувствует себя, словно ей двенадцать, и не понимает, почему собственно должна сдерживаться, если очень хочется кому-то по попе веником. Мудреть она не собирается, ей и так хорошо. А я, несмотря на свой возраст, знаю, что агрессией делу не поможешь, конфликты нужно решать мирными переговорами, и вообще чувствую себя старше и её, и даже родителей. Так что возраст тут совершенно не при чём!
Красавец смотрел на меня неотрывно, точнее на мои губы. Потом перевёл взгляд на глаза и спросил:
– Почему вы все, женщины, так много говорите?
Я озадачилась.
– А это плохо?
– Да.
Я вздохнула и потянулась за телефоном.
– Ну ладно, тогда помолчу.
– Прекрасная мысль. Как ни странно…
– Угу, я же блондинка…
– Извините, вырвалось.
– Не извиняйтесь, я не обиделась.
– Правда?
– Правда.
– Ого, – присвистнул он.
– Не свистите, денег не будет. Придётся на самом деле таксовать.
Красавец хмыкнул. Светофор снова поиграл жёлтым-красным, фура утробно порычала,
