сэр…
Сделав шаг назад, я осторожно прикрыл дверь и успокоил себя вслух:
– По голове даст – и весь инструктаж. Позову-ка Анатолия Иваныча, он, наверное, очнулся.
Но Иваныч, лежа на палубе нашей с ним каюты, не подавал признаков жизни. Его голова подпирала дверь изнутри и не отзывалась на голос. Я стукнул ему в лысину пару раз, сунул руку в щель, покрутил ухо. В ответ он что-то злобно мыркнул и громко засопел.
Когда я вернулся в кают-компанию, главный капитан, положив на стол щеголеватый берет со значком «Слава КПСС», пошел уже по третьей.
– Артурыч, люди заняты по делам, а капитан оформляет санитарный отход.
Но старик уже забыл, зачем пришел, ему нужен был слушатель. Он – весь в прошлом: промыслы в северных морях, дрифтерные сети, тралы, огромные уловы лет тридцать назад. О, какие! Конечно, это были его рекордные уловы. Иваныч, его друг и собутыльник, мне это уже рассказывал, только от своего имени. Я тоже не первый день в море: капитаны-промысловики их времен были рыбаками от бога. Не имея точных координат, брали рыбу чутьем, по перепадам температур, глубин, атмосферному давлению, направлению ветра… Пригоршню забортной воды в рот закинет, пополощет: «Здесь ставим трал»! И есть улов! А Иваныч мне «поет»: «Да у меня в Северном море свои «огороды» были!»
Щас! Сидят пятьдесят тонн рыбы в «Иванычевом огороде» и переживают: быстрей бы Иваныч с тралом приехал! Когда я дома на рыбалке тащу очередного леща, мой маленький сын говорит: «Папа, тебя здесь вся рыба знает». С этими ветеранами – то же самое. Я прямо засыпаю, а старик сам себе наливает и рассказывает, рассказывает и наливает. Рыбу не жрет. В двадцать два прикончил-таки бутылку и, лихо сдвинув берет на очки, попер на выход. В движении он заваливается вперед и ни хрена не видит. Сзади, уперев колено в поясницу и взяв за плечи, я пытаюсь его разогнуть, придать туловищу некую вертикаль, но главный капитан не гнется, на то он и главный, и все старается присесть. Уже на руках я вынес его на причал, как-то выпрямил и легким толчком дал направление на проходную:
– Заходите еще!
Капитана все не было. В кают-компании я откинулся на диване и задремал. Не снилось ничего – не успело. На палубе похолодало, и сильно поредевшая публика с гомоном переместилась сначала в коридор, затем ворвалась ко мне в салон. Бутылки, квашеная капуста с луком, здравицы… Гоняют, как бездомную собаку, – я продрался через толпу и вновь спрятался на ходовом мостике. Отсюда были видны кусочек причала и проходная, за которой светились окна жилых домов, где в тепле и уюте отдыхали нормальные люди. Я остановился у локатора, включил, уткнулся лицом в резиновый тубус и замер, глядя на бегущую по экрану зеленоватую развертку.
Быстрей бы вернулся Вилнис! Придумали, бляха, «экспериментальный рейс»! Обычно на выходе выпьют немного, повеселятся – и за работу, а сейчас не знаю… Выйдем в море, добьют свои запасы, выпросят рыбное вино, потом будут дербанить столитровую бочку с квашеной капустой и ковшиком
