еще – почему-то резко похолодало: дождь кончился, будто его выключили, и кое-где неглубокие лужи затянуло льдом. Стаи говорящих крыс и каменных птиц, грифоны и львы, маски и кариатиды – все остались позади, как будто не решались ступить на площадь перед гостиницей и кружили по близлежащим улицам. Наверно, боятся этого Изморина, решила Лиза. Значит, он и вправду ого-го какой маг. Леонардо и Леандро, всегда такие разговорчивые, молча трусили вперед – в неподвижном морозном воздухе далеко разносился стук когтей по мостовой да плеск луж под тяжелыми львиными лапами.
Надо же, как тихо стало, удивилась Лиза. Будто мы под купол въехали – ни дождя со снегом, ни ветра, ни – она задрала голову, – ни даже облаков. Тяжелые тучи разбежались, и в огромном пустом небе висел белый бугристый шар луны. Бр-р-р, зуб на зуб не попадает – это не купол, а холодильник какой-то! Куртка на плечах и на спине обледенела и похрустывала.
Сама площадь была пуста. Тускло поблескивала в лунном свете гранитная колоннада собора, резкая черная тень от покинутого каким-то памятником постамента ложилась на асфальт. А посреди площади неподвижно стояла огромная лужа, подернутая ледком, и в ней отражалась равнодушная луна.
В зашторенных окнах гостиницы не было видно ни огонька. Лизу зазнобило. Через площадь, высоко поднимая лапы, как брезгливый кот, прошествовал сфинкс с набережной у Академии Художеств – только лед в луже затрещал. Лиза перевела дыхание – по счастью, сфинкс ни ее, ни львов не заметил. Он глядел вверх, на луну, немигающими пустыми глазами.
Львы пересекли площадь и замерли у самых дверей гостиницы.
– Пр-рошу, – негромко проурчал Леонардо. – Двер-ри не запер-рты.
А Леандро даже попятился, скрежетнув когтями по камню. Было ясно, что дальше львы не двинутся.
Лиза спрыгнула наземь. Ей ужасно не хотелось входить одной в темный вестибюль. Но настоящим принцессам довольно часто приходится делать то, что ужасно не хочется. По спине у Лизы побежали мурашки – снизу вверх, так, что волосы чуть дыбом не встали. Лиза оглянулась на львов, глубоко вдохнула – и нырнула в темный вестибюль. Как в омут с обрыва.
Лиза стиснула зубы, чтобы не стучали, и на ощупь двинулась вперед, едва не налетела на какое-то дерево в кадке. Зашуршали жесткие листья – кажется, ненастоящие. Сначала идти было мягко, потом под ногами глухо отозвались мраморные плиты пола – значит, с ковра она уже свернула. Куда же теперь идти?
Лиза остановилась.
Так, – вдруг отчетливо подумалось ей. – Это кому же я поверила? Это что же теперь будет?!
Лиза повернулась и кинулась к дверям. Каждый шаг грохотал по плитам, как чугунная гиря, а двери не то что скрипели, не то что визжали – они выли, как волки! Лиза выскочила на улицу, перевела дух и…
И поняла, что никуда она не вышла, а по-прежнему стоит в темном вестибюле. И что ноги у нее онемели.
И тут в воздухе прямо перед Лизиным носом соткались ровные светящиеся буквы:
«Сюда,
