и забросил свою удочку на самую стрежь.
Вдруг ему показалось, что в таежном мусоре, который крутился в воронке, что-то блеснуло. Алешка вытянул шею, стал пристально наблюдать. Кедровая скорлупа, еловые шишки, засохшие березовые листики, обломки от тальниковых, пихтовых, сосновых, черемуховых сучков, стебельки брусничника, несгоревшие угли из какого-то неведомого костра, щепки, неизвестно кем брошенные в воду, – все это собрала река, может быть, на протяжении двух-трех сотен верст и теперь гоняла по замкнутому кругу причудливыми струями своего течения. Только сильный ветер мог разорвать этот круг и выплеснуть мусор на стрежь. Алешка прилежно следил за мусором, забыв на минуту о своей удочке. И опять что-то блестящее мелькнуло в этом крутящемся темном месиве.
– Тятя, там какая-то блестка! Второй раз видел, – сказал Алешка.
Бастрыков увлекся уже своим делом.
– Потише, сынок, окунь шум почует и уйдет. Хитрый, язва! – прошептал он.
Но Алешка был неумолим.
– Снова, тятя, блеснуло!
Бастрыков понял, что сын от него не отстанет, повернулся лицом к реке, уставился на воронку.
– Ну, что ты там увидел?
– Вон! Не то железка, не то стеклышко…
Бастрыков и сам уже заметил что-то блестящее, горевшее светлячком на воде, освещенной предзакатным солнцем.
– Сейчас, сынок, посмотрим. – Роман поднял свое удилище и, подобрав леску, концом начал разводить мусор. Блестка вспыхнула. Отец прижал ее слегка, осторожно повел на себя, перебирая руками по удилищу.
Когда блестка приблизилась к обласку, он нагнулся и взял ее, погружая руку чуть не по локоть в воду.
– Трубка! Смотри, сынок, трубка! – забыв о всякой осторожности, громко засмеялся Бастрыков. – И трубка-то хорошая, кто-нибудь из остяков потерял. Вот бедняга! И покурить теперь не из чего!
Бастрыков выбил из трубки воду, подал Алешке посмотреть.
– Тятя, ты знаешь, чья это трубка?! Ёська-остяк из нее курил. Вот посмотри, блестящее колечко. Точь-в-точь как у него.
Роман снова взял трубку, покрутил ее и так и этак.
– Походит! Помнится мне, у Ёськиной трубки вот такое же латунное колечко было…
– Уж это я точно, тятя, помню.
– Давай, сынок, мы ее высушим, а когда Ёська приедет, подарим ему трубку. Вот удивится! В Васюгане трубку нашли! Это все равно что отыскать иголку в стогу сена, – смеялся Бастрыков.
– Вот сюда, тятя, на дощечку ее положим. Она в момент высохнет!
Алешка не без торжественности уложил трубку на дощечку, которой он обычно прикрывал банку с червями, и поместил ее на среднем сиденье обласка.
– Ну, теперь, сынок, берись за работу. Окуни заждались нас, – насаживая червяка на крючок, усмехнулся Бастрыков, поглядывая на трубку и чувствуя какое-то смутное, неосознанное беспокойство.
Молча принялись удить. Но то ли потому, что они громко разговаривали и окуни действительно побоялись шума,
