на нижнюю палубу, он стал пробираться по тесно заполненному чихающими, кашляющими и стонущими людьми узкому длинному коридору. В большинстве своем это были солдаты. Они сидели под стенками, вытянув в проход ноги: это была единственная поза, позволявшая в корабельной скученности хоть немного отдохнуть. Совсем обессилевшие от недоедания и морской болезни, засыпая, они сползали по стене вниз и, перегораживая коридор, укладывались на полу, прижимая к себе карабины. Через таких приходилось осторожно переступать.
Слащёв вглядывался в усталые обреченные лица, выискивая, к кому бы можно было обратиться, если не за помощью, то хотя бы за советом.
Но люди сидели с закрытыми глазами. Они не спали, а забывались в полудреме. В таком состоянии лучше коротается время: оно движется быстрее, и желудок не так тревожит голодной сосущей болью.
Среди этих дремлющих, ко всему безразличных людей Слащёв выделил смугловатого мужчину. Он не спал и даже с некоторым удивлением и любопытством рассматривал невесть как оказавшегося здесь, в трюме, седого генерала.
– Не подскажете, нет ли здесь, среди беженцев, лекарей? – спросил у него Слащёв.
– Раненый? – отозвался мужчина.
Если бы на месте Слащёва здесь, на «Твери», оказался Кольцов, Красильников или, на худой конец, даже Жихарев, они бы узнали этого солдата. Это был Андрей Лагода. Тот самый Лагода, который совсем недавно был приговорен «тройкой» феодосийских чекистов к смерти и был расстрелян, но чудом выжил. Затем несколько суток он пробыл в плену у бандита Жихарева и был внезапно освобожден группой Кольцова. Как оказался Лагода на крейсере «Генерал Корнилов», а потом на «Твери» не знал никто, кроме начальника Особого отдела ВЧК Менжинского.
Во время бегства армии Врангеля из Крыма Менжинский резонно подумал, что на этом война, во всяком случае для чекистов, еще не закончилась, и очень скоро многих высших должностных лиц будет интересовать, что происходит там, в белогвардейском лагере. И за ответом обратятся к нему. Поэтому он решил заранее подстраховаться. Лагода был один из тех, кого Менжинский уговорил затеряться среди отступающих белогвардейцев, прижиться среди них и стараться ничем не выделяться, не возбуждать к себе ничей интерес.
– В нужное время с вами свяжутся.
– Надолго ли это? – спросил Лагода у Менжинского.
– Может быть, на месяц. Возможно, даже на год. Но вы будете постоянно находиться в поле нашего зрения. И я обещаю вам, что при первом же удобном случае или даже по вашей просьбе я тут же вас отзову.
Лагода согласился.
И вот он рассматривал взволнованного генерала. Похоже, у него случилось что-то серьезное, он нуждается в помощи.
– Если у вас кто-то раненый, могу предложить медпакет.
– Нет-нет, спасибо, – генерал тронулся дальше, но вдруг остановился, с отчаяньем объяснил: – Ребенок родился. Три дня всего. Молоко бы найти, – и спросил: – У вас есть дети?
– Сын. Только без меня родился. Не довелось увидеть.
– Сочувствую вам, –
