style="font-size:15px;"> Лакей принялся разливать чай – торжественно и важно, словно жрец, исполняющий священный ритуал. Он оделил всех чашками так церемонно, будто каждая чашка была Святым Граалем, а потом пустил по кругу еще два грааля – один с сахаром, другой со сливками. В это же самое время мисс Поттер протягивала каждому по очереди блюдо с бутербродами, изо всех сил подчеркивая, что ей это не в новинку и она тут свой человек. Попутно она вела светскую беседу.
– Книги Квентина Сайкса глубоко проникают в тайную сущность женской души! – воскликнула она, суя поднос Фифи.
В этот же миг лакей протянул Фифи грааль с сахаром. Фифи смешалась, запуталась и попыталась ухватить бутерброд щипчиками для сахара. Она покраснела пламеннее Говардовых ушей и минут на двадцать онемела от смущения. А вот Катастрофа совершенно не тушевалась. Когда мисс Поттер протянула ей блюдо с бутербродами, она великосветски помахала мизинчиком, мол, нет, спасибо. Тем же жестом она наградила лакея, который предложил ей высокий стеклянный грааль, полный розоватого молочного коктейля. В чем дело? Говард терялся в догадках. Ведь дома у мисс Поттер именно Катастрофа требовала угощения, да и молочные коктейли она любит. Бутерброды же были восхитительны – маленькие, вкусные, со срезанными корочками. Обычно Катастрофа считала такие верхом роскоши.
Диллиан тоже явно терялась в догадках. Когда лакей важно поставил коктейль обратно на столик, Диллиан спросила у Говарда:
– Ваш братик совсем не хочет ни есть, ни пить?
Говард снова ощутил, как уши у него накалились. Катастрофа сидела довольная-предовольная. Она обожала, когда ее принимали за мальчишку.
– Нет, не хочу, – ответила она, прежде чем Говард успел поправить Диллиан.
Хозяйка кивнула лакею, и тот укатил столик прочь.
– Отлично, а теперь Говард может с вами поговорить? – напористо спросила Катастрофа.
Диллиан повернулась к Говарду:
– Да, непременно, и, думаю, самое время.
Итак, Арчер каждые три месяца получает от вашего папы две тысячи слов?
Говард кивнул:
– А он разве вам не сказал? Он ведь ваш брат? Лицо у Диллиан вновь застыло и утратило всякое выражение. Теперь Говард понял: это она так гневается.
– Арчер никогда мне ничего не рассказывает. Мы с ним давно не разговариваем, – объяснила Диллиан. – Но зачем ему все эти рукописи? Выто знаете?
– Нет, – помотал головой Говард.
Диллиан разозлилась. Она вперила пристальный взгляд в чашку и начала сердито постукивать носком серебряной туфельки по полу. Говард ухватил несколько крошечных бутербродов – для бодрости, очень уж ему было не по себе. В наступившем молчании только и слышалось, что стук туфельки по полу да мерное журчание фонтана среди цветов. Нарушать это молчание было бы немыслимой грубостью. Но Говард все же решился.
– Зачем вам слова? – спросил он.
– Разумеется,
