осталось снаружи.
– Кто такие будете, господа? – учтиво осведомился кавалер. По каким-то одному ему ведомым признакам (скорее всего, по раскисшим вдрызг ботфортам нолькра) он сразу принял пришельцев за ровню.
– Демоны энто! – проскулил откуда-то неугомонный старикашка. – Из проклятых пустошей вышли, ведьму из петли вынули – как есть демоны! На погибель нам посланы.
– Цыц! – рявкнул кавалер и звонко щелкнул плетью о голенище. – Молчать, когда не спрашивают! – и потребовал: – Объяснитесь, господа! Что привело вас в земли моего графства?
Кьетт принял вольную позу.
– Ах, граф… простите, не знаю вашего благородного имени…
– Артуас ле Мозвик ле Сампа, граф Сонавриз, – отрекомендовался тот, приподняв зеленый берет с алым пером. А вы…
– Позвольте представиться, Кьетт-Энге-Дин-Троннер-Альна-Афауэр – и Стренна-и Герцерг ан Свеффер фор Краввер-латта Феенауэрхальт-Греммер-Игис-Маарен-Регг и так далее, к вашим услугам! – Берета у Кьетта не было, пришлось ограничиться невразумительным приветственным жестом.
– Ого! – присвистнул зеленый кавалер, впечатленный длинным перечнем. – Благородно! А спутник ваш…
– Степной Иван Васильевич. – Впервые ему было неловко произнести собственное имя, слишком уж короткое для этих мест.
– Это он, он ведьму вынул! – снова подал голос дед. – Я своими глазами видал.
– Верно? – спросил граф, но гнева в голосе его не было, скорее любопытство.
И тут Кьетт горько вздохнул.
– Ах, граф, это долгая и печальная история! В ранней молодости любезного моего друга кобыла зашибла копытом по темени. Он чудом выжил, но с тех пор изредка бывает не в себе. Вот и теперь принял повешенную за свою любимую, но, увы, покойную ныне жену. Я не успел его остановить…
– Действительно, печально, – молвил граф с состраданием и привычным жестом потер собственное темя.
А Иван мысленно поклялся, что кое-кого сам зашибет, как только представится возможность.
– …Выходит, людишки мои не без причины напали на вас?
– Ни в коем случае не отрицаем этого, граф. Разумеется, все их обвинения в демонизме – это сущий вздор, в чем вы сами имеете возможность убедиться. Но удавленница действительно встала, по недомыслию друга моего. Именно поэтому, чувствуя за собой вину, мы не посмели причинить ущерб вашей собственности и негодование свое обратили исключительно против палок и дубин, но не людей. – Кьетт шпарил как по писаному, невольно восхищая Ивана высокопарным слогом – сам бы он так не смог!
– Как благородно с вашей стороны, господа! – умилился Сонавриз, потому что сам в подобной ситуации с чужим «имуществом» деликатничать не стал бы – порубил, и вся недолга. Ну возместил бы потом ущерб хозяину – подумаешь! – А откуда же вы держите путь, господа, и далеко ли? Не будете ли любезны поведать, а то в наших
