style="font-size:15px;"> Я развернулась на знакомый голос, машинально хватая когтистой, поросшей золотой чешуей ладонью деревянный посох с обломанным, сточенным по дороге нижним концом. Над головой глухо рокотал гром, небеса потемнели, и я почувствовала, как по спине начинают колотить мелкие ледяные градинки. Краем глаза заметила яркое, сияющее алым и золотым пятно. Харлекин, злющий до невозможности, одним небрежным ударом отбросил молоденькую русалку в сторону и оказался рядом так быстро, что я даже не успела заметить это стремительное движение. Руки у Искры уже отливают стальным блеском, удлинившимся пальцам не слишком удобно держать короткий широкий меч, а из горла вырывается низкое, глухое рычание…
Мгновение затишья – и прежде, чем харлекин успел кинуться на русалок, раздается грубоватый, резкий окрик, который разом перекрыл и шум дождя, и плеск бурлящей в прудике воды. Град мгновенно прекратился, и я с изумлением увидела, как русалки отступают к людям, столпившимся на дорожке, ведущей от домов к бане. К тем самым «привязанным», вооруженным самострелами и грубо ошкуренными острогами.
– Уходите. – Голос худого мужика, того самого, что встречал нас у ограды, едва заметно дрожал. Староста Овражьего посторонился, пропуская вперед человека, который бросил на дорогу туго увязанный тючок, из которого высовывалась ременная лента Искровой походной сумки. – Забирайте свое добро и уходите. Они вас не тронут.
– А вас? – Я почувствовала, как на мои плечи опускается плащ Искры, и торопливо запахнула широкие полы, скрывая наготу. – Вы знаете, кто они?
Человек не ответил, но я и так поняла, что знает. Причем очень давно. И возможно, еще до того момента, как одна из русалок привязала его к себе. До того, как водяная ведьма родила ему дочь – ребенка, который по достижении определенного возраста вынужден был ночевать не в постели, а на дне затянутого ряской, постепенно мелеющего пруда. До того, как пришлось подыскивать ей «жениха»…
– И не стыдно было? – Искра сунул меч в ножны, уверенной, чуть развязной походкой подошел к тюку с вещами, забрасывая его на плечо совершенно спокойно, будто не замечал ни направленных на него самострелов, ни русалок, жавшихся к воде заветного пруда. – До Лиходолья всего ничего, а вы здесь русалок прикормили, да еще и путников в расход пускаете. Змееловов на вас нет.
– Не тебе стыдить. – Долговязый староста аккуратно положил самострел на утоптанную землю и пошел к дочери, все еще ничком лежащей в высокой траве. Помог подняться, встряхнул, краем рукава обтер мокрое от слез лицо, на котором уже расплывался здоровенный синячище от тяжелой Искровой руки, огладил по встрепанным волосам. Поднял на меня усталый, тяжелый взгляд. – Как думаешь, сколько лет моему ребенку?
Харлекин пожал плечами, запуская руку в тюк и нашаривая там зеленое платье, которое протянул мне, все еще прячущейся за его широкой спиной от чужих взглядов.
– Восемь, – тихо
