присланный из Франции художник напишет портрет ее высочества для…
– Замолчи! – сердито остановил его Брэндон.
Томас Болейн поглядел на него удивленно, даже обиженно.
– В чем дело, сэр? Слухи уже поползли. И этот художник из Франции…
– Я сказал, умолкни!
Он готов был пришибить Болейна, вытолкать за дверь, но вынужден был оставаться на месте.
– Разве вам не ясно, что следует держать язык за зубами? Вы не понимаете, что глупо врываться вот так ко мне в комнату ни свет ни заря и будить только затем, чтобы сообщить, что мне не следует торопиться.
– Но я прибыл с дочерью и хотел просить вас представить ее…
– Какого черта, сэр! Я же обещал вам, что Мэри Болейн станет фрейлиной принцессы. И теперь я спрашиваю, какого черта вы меня разбудили?
Болейн выглядел обескураженным. Он стал что-то бормотать насчет того, что фургоны не поставлены в сарай, а привратник говорит, что с отъездом не будут задерживаться…
– И вы тут же сломя голову несетесь ко мне, будите, словно где-то пожар, и мило уверяете, что я могу поспать подольше. В таком случае вы осел, сэр Томас Болейн!
Брэндону не следовало быть столь грубым с этим излишне услужливым придворным. К тому же Болейн был зятем герцога Норфолка… Но сейчас, когда за Чарльзом чуть шевельнулась Мэри, когда он чувствовал спиной исходящее от нее тепло и думал только о том, что в любой момент все может открыться, – вести любезный разговор было свыше его сил.
Увидев, как Болейн отшатнулся, как обиженно задрожал его подбородок, Брэндон понял, что приобрел в его лице нового недруга. Но сэр Томас сдержался, посидел еще какое-то время с холодным, отчужденным выражением лица, а потом встал.
– Сожалею, что пришлось побеспокоить вас, сэр. Видимо, вы очень крепко спали!
Едва шаги Болейна затихли в конце коридора и верный Льюис прикрыл дверь, Брэндон резко повернулся к Мэри, откинул подушку и сбросил одеяло. Она лежала на спине, вытянув руки и зажмурившись. Он слышал, как она с облегчением перевела дыхание, потом медленно открыла глаза и посмотрела на него.
– Итак, мой брак с эрцгерцогом – дело прошлое. И мной заинтересовались французы. Джейн говорила мне, что Франциск Ангулемский был бы для меня неплохой партией.
Ей было очень страшно и стыдно, и она старалась говорить спокойно, чтобы не думать о нелепой ситуации, в которой она очутилась, оказавшись в постели с раздетым молодым мужчиной. Больше всего ей хотелось сейчас сохранить достоинство и поскорее улизнуть. Ее смущало молчание Брэндона, пугала его близость.
Брэндон же этого не знал. Сам расчетливый циник, он считал ее такой же. И был поражен ее хладнокровием, ее способностью так спокойно рассуждать после того, как они только что избежали грандиозного скандала. Собственно говоря, пока еще не избежали. Она все еще здесь, с ним, и он, можно сказать, чувствовал лезвие топора на своей шее. И эта глупая девчонка еще смеет обсуждать с ним
