одной харчевне и смотрел на танцовщицу, кружившуюся так, что лиловая юбка взлетала над головой, а другие мужчины подзуживали меня щупать ее. Она подарила мне манящую улыбку, но вскоре ее озорное заигрывание стало напоминать мне, как мальчишки мучат ящериц. Наконец, разглядев ее крупные, грубые руки, я с содроганием понял: это мужчина! Лицо мое вспыхнуло яростью, а танцор кружился и ухмылялся, и мне было стыдно, что меня так провели. Но теперь я сам был в точности как этот танцор – неопределенного пола, всем чуждый, всегда вызывающий злое чувство из-за того, что сделал и что потерял.
– Я был очень юн, – сказал я, оправдываясь.
– Не слишком.
– Я был чрезмерно пылок.
– А теперь?
Я помедлил с ответом.
– Я научился умерять свои порывы.
– Ты совершенно сдержан здесь, при дворе. Подозреваю, что для тайной службы ты подойдешь отлично.
Я склонил голову, оценивая похвалу Пери с должным смирением.
– В чем разница между женщиной и мужчиной?
Я огляделся в новом замешательстве.
– Полагаю, у тебя есть ответ получше, чем у любого другого мужчины.
Минуту я думал.
– Говорят, мужчины хотят власти, а женщины – покоя.
Знаете, в чем правда?
– В чем?
– И те и другие хотят и того и другого.
Пери засмеялась:
– Я – точно.
– В таком случае чем я смогу вам служить? – Мне было известно, что она уже взяла на службу несколько сот евнухов, благородных жен, девиц и мальчиков для поручений.
– Мне нужен человек, чтобы собирал для меня сведения во дворце и за его пределами, – сказала она. – Его надежность и верность должны быть безупречны, силы – великими, нужды в сне и досуге – малыми. За пределами работы на меня у него не должно быть желаний. Молчание о моих делах – обязательно. За эту службу я готова платить изрядное вознаграждение.
Она назвала цифру, вдвое превосходившую мое жалованье. Я заподозрил неладное: с чего такая щедрость?
– Служа мне, ты будешь в самом сердце дворцовой политики, – пояснила она. – Чтобы преуспеть, понадобится побороть брезгливость. Трудности предстоят суровые, и если ты не справишься – считай себя уволенным. Понимаешь меня?
Я ответил «да», потому что хотел преуспеть любой ценой.
– К своим обязанностям приступишь с завтрашнего утра, в моем доме у ворот Али-Капу.
Я поблагодарил и был отпущен. Когда обувался, то ощутил, что мой мозг словно рвется от ожидания. После двенадцати лет службы моя работа во дворце началась теперь по-настоящему.
Устроенный Пери допрос и ее странная красота вдруг заставили меня ощутить себя мужчиной, а не евнухом. В своих собственных глазах я и так был совсем не калекой. Но Пери не должна была узнать, что я любил и желал женщин из гарема так,
