портняжка! Это ведь был монах! Нет, не монах… А священник! Да, правильно! Белый отец3! Отец, у которого не было детей – точнее, все были его детьми. Но я сам теперь дедушка… нужно ли рассказать об этом соотечественнику, швейцарцу за границей? Нет, не нужно! Комиссар Мадлен уже это сделал:
– Мы чествуем нашего инспектора. Он получил телеграмму от своей жены, в которой сказано, что он стал дедушкой.
Священник – отец Маттиас, по-видимому, был доволен. Он поднял свой бокал, выпил за здоровье вахмистра, чокнувшись со Штудером. Пора бы уже подавать кофе. Наконец, его принесли и с ним бутылку рома. Штудер услышал, как комиссар Маделин велел трактирщику поставить бутылку на стол. У вахмистра на душе было отчего-то неспокойно, – это, должно быть, от «Vouvray’ – очень коварное вино!
Рядом с вахмистром сидел Годофрей; как многие маленькие люди, он был одет чересчур элегантно. Но Штудеру это не мешало. Наоборот, близость карлика, который был ходячей энциклопедией криминалистики, действовала умиротворяюще и успокаивающе. Священник сидел на другом конце стола рядом с Маделином.
Отец Маттиас покончил с едой. Он сложил руки перед своей тарелкой и беззвучно задвигал губами – его глаза были закрыты; затем он открыл глаза, немного отодвинул свой стул от стола, положил левую ногу на правую – две жилистые волосатые икры показались из-под рясы. Священник заговорил:
– Я должен непременно поехать в Швейцарию, господин инспектор. У меня там две свояченицы, одна в Базеле, другая в Берне. Очень возможно, что я могу попасть в затруднительное положение и буду нуждаться в помощи полиции. Я был бы весьма признателен, если бы Вы могли мне помочь.
Штудер отпил свой кофе, мысленно проклиная Маделина, приправившего горячий напиток слишком большой дозой рома; затем он поднял взгляд и ответил, тоже по-французски:
– Швейцарская полиция не занимается семейными делами. Чтобы иметь возможность Вам помочь, я должен знать, о чем идет речь.
– Это длинная история, – ответил отец Маттиас, – и мне не так просто решиться ее вам рассказать, потому что все вы – он сделал круговое движение рукой – будете смеяться надо мной.
Годофрей вежливо запротестовал своим попугайным голосом. Он назвал монаха «Отец мой», что для Штудера, по понятным причинам, выглядело в высшей степени комично. Он рассмеялся в усы, потом фыркнул, поднося ко рту полную чашку, но подавил фырканье, чтобы не вызвать недовольство остальных, и перевел его в дутье – как будто он хотел остудить горячий кофе.
– Вам доводилось когда-нибудь, – спросил отец Маттиас, – иметь дело с ясновидящими?
– Гадание на картах? Магический кристалл? Телепатия? Чтение мыслей? – Годофрей монотонно перечислял варианты, как литанию.
– Я вижу, Вы в курсе дела. Вы часто сталкивались с такими вещами?
Годофрей кивнул. Маделин покачал головой, а Штудер коротко обронил:
– Шарлатанство.
