говорил, что у старика настроение по погоде!
Полковник Штыхно сидел в кресле. В руках газета: фотография Огаркова с указкой на фоне карты; над правым ухом маршала точка с кружочком – место, где рухнул в море «кореец».
Нотки уважительности не укрылись, едва заговорил:
– Наслышан, не стану скрывать: Артанов немало успел рассказать. Пехотинцев у меня в подземелье еще не было. Не люблю. Но он просил, уверяя, что вы парень сметливый. Толстых все покажет. Без сопровождения за дверь ни ногой: заплутаете. Если попытается втиснуть в вашу головку электронные схемы – оставьте: они вам ни к чему. Да и не по зубам. Научитесь работать на «балалайке», вызубрите книжку номер один. Не пугайтесь: там всего два десятка страниц. Это – библия оператора. Морячок растолкует, как предаются сигналы на подводные лодки, Тюрев – авиации: я имею в виду стратегов. Не сложно даже для пехотинца. Но, думаю, именно потому, что вы пехотинец, долго здесь не задержитесь: уж я Виссариона знаю!.. Кстати, вы член партии?
– Конечно, товарищ полковник.
– Тогда советую поскорее встать на учет. Да, и прошу: называйте меня впредь Иван Иваныч. Попроще, без солдафонства: в Генштабе так принято.
Ему было явно за шестьдесят, но, видно, оттого, что двадцать лет провел под землей, сохранился, как фараон. Желтизной отсвечивала упругая кожа, а признаки старости проступали лишь в поблекших глазах, которые мало что могло удивить, они видели все. Два его сына тянули лямку в том же полку, с которого он начинал; жена давно умерла. И когда за оградкой присаживался на скамейку, память услужливо возвращала ощущение нежности, от которой приподнимались уголки губ. Она любила фиалки. Покупал накануне. Положит на мрамор, снимает фуражку. Посидит, что-то пошепчет. Фуражку на голову, и снова на службу. Предлагали квартиру в Москве. Он отказывался, предпочитая жить на Власихе, «в лесу» – так говорил. Среди своих, у ракетчиков. Да и поближе к жене. Мишагин, начальник Центрального командного пункта, никогда не вызывал к себе для докладов, сам звонил. Учтиво: «Как дела, как здоровье, Иван Иваныч?».
– Как сыновья? – спрашивал Варенников. – Может, помочь перевести их поближе?
– Пусть послужат в тайге, Валентин Иваныч. Там воздух почище.
– Ну, как знаешь.
Сопровождавшая свита почтительно отдвигалась подальше, давая возможность без свидетелей продолжить беседу. Штыхно в этой компании был самым младшим по званию, но то, как уважителен, как внимателен был генерал армии, говорило – они знакомы настолько давно, что субординация не имеет в их отношения абсолютно никакого значения.
Друзья – да и только.
Может, вместе гоняли чаи или даже пили коньяк.
Ах, если б и мне повезло!
Не вечно же ютиться в общажном клоповнике с обоями в пошлый цветочек. Ходить в одном и том же костюме, все в тех же рубашках. Пора, как Виссарион, заказывать у «Кардена», покупать шелковые платки, французские галстуки. Уже засыпая, не переставал ощущать прилив сил. Дерзость мыслей была сродни отваге – отваге юноши,
