сама с собой разными голосами, что было следствием предыдущего запоя. Боцман любил ее слушать. Скоро про Ларочку узнали в округе, она стала популярной среди дееспособных садоводов преклонного возраста. На нее образовалась очередь. Расплачивались с Колей за нее и деньгами, и натуральным продуктом.
Я пересек еловый подшерсток, отделявший наше садовое товарищество от запущенной деревеньки Гомнино.
Возле разваливающейся желтой избы с табличкой от былых времен “Дом образцового содержания” на скамейке сидел отставной деревенский пастух Франц Казимирович с женой. Франц, пока не пропил с сыновьями корову, торговал молоком. Тамара Яковлевна со своей разросшейся семьей была его главным клиентом.
“Чертов гном” – так звала Франца супруга за рост и нрав, – одетый по инерции в зимнее, был, как всегда, недоволен. Еще и оттого, что плохо видел: веки, как у Вия, не держались где надо и заполоняли глаза. Чтобы видеть, он закреплял их пластырем ко лбу. Сейчас без пластырей он был слеп и бухтел что-то недружелюбное.
Зоя Петровна привычно не слушала мужа, вяло отмахиваясь от него, как от назойливой осенней мухи.
– Здорово ночевали, труженики села, – сказал я. – Как жизнь, Франц Казимирович?
Франц закинул голову назад, освобождая глаза.
– Тебе чего?
Зоя Петровна ткнула мужа локтем.
– Не цепляйся к человеку. Слыхал: Валька-то вчера на мотоциклете расшибся. “Скорая” полночи собирала…
– Какой такой?.. – забурчал Франц. – Не зна-аю…
– Да Валька, крестник твой, – миролюбиво пояснила Зоя Петровна, – больно выпивши…
– Валька?.. – Франц сморщился, припоминая, отмерил от земли рост карлика. – Це таке?.. Малой?..
– Какой “малой”? – начала заводиться старуха. – Ты скажи еще: грудняк! Крестник твой, Валентин. На мехло-пате работает.
– Не зна-аю, – замотал башкой Франц, уши зимней шапки, не схваченные наверху, а лишь забранные вовнутрь, расплескались.
– Чего не знаешь, старый идол! – зашлась в астматическом кашле Зоя Петровна. – Издевнуться решил!..
На шум из желтого дома, пошатываясь, в спадающих трусах, в очках, выбрел младший их сын Витька и стал пристраиваться возле дома, придерживаясь за угол.
– Резеду не обоссы, – буркнул Франц, но поздно.
– Сынок, – виновато улыбнулась Зоя Петровна, – пшикалку мою от астмы принеси, на окне. И трусики поправь…
Владимир Александрович Греков, он же Вова Грек.
– Сама возьмешь. – Витька рыгнул и неуверенно побрел в избу.
Зоя Петровна проводила его унылым взором.
– Все болезни мне Витька открыл… Старый, когда помрет, я с им не останусь. Я сразу в богадельню.
Франц недовольно заерзал.
– Кудай-то ты намылилась?
– Когда
