выпил пузырь уксусной эссенции. Полгода висел на капельнице, но выжил.
– Не торопись на тот свет, – заправляя выбившееся ухо шапки мужа на место, усмехнулась Зоя Петровна. – Там кабаков нет, никто не поднесет… Петушка, что ль, Томке в подарок зарубить?..
Из сарая вылезла огромным брюхом вперед пьяная краснорожая баба.
– Я беременная – курятинки хочу, а вы, мама, – чужим предпочитаете.
Зоя Петровна с трудом поднялась и запихнула тетку назад в сарай.
– Родишь рахита, то-то смеху будет. И так полон дом кловунов.
Франц до эссенции, несмотря на малый рост, был в любви передовиком, хоть на доску Почета. Но Зоя Петровна была к мужу всегда снисходительна и теперь допускала, что живот снохи – дело его рук.
Тем временем Франц, закинув голову, сосредоточенно наблюдал за толстой бурой жабой, замершей у голенища заплесневелого сапога возле канавы. Из голенища вылетела оса, жаба выкинула красный ровный язык, насекомое прилипло к нему и, забеспокоившись, тихо уехало на нем в жабу.
– Все гнездо перевела, – оживился Франц, но, вспомнив, что он злой, буркнул: – Чего стоишь? Иди, куда шел.
Боцман в очках на веревках вместо дужек зашивал галифе.
– Пошел с Ларочкой в церковь браком обвенчаться – матушка собаку спустила, портки порвал и крест потерял.
– Пусть Ларка зашьет, ты иди помойку вырой, двести у.е.
– Время будет – сделаю, – незаинтересованно кивнул Боцман. – Ларочка в клуб умчалась: там Газманов с Аллегровой приехали, у них шоу типа двойников. Все-таки роковая женщина.
– Аллегрова?
– При чем здесь! Ларочка. Ложки взяла, кастрюлю алюминиевую, раскладушку без брезента – все вынесла, а рукомойник не тронула. Потому что – с водой. Выходит, рачительная, а то все: блядь да блядь.
Боцман поймал за хвост пробегавшую мимо тощую кошку с ободранной шеей и выщипанным у основания хвостом, зажал коленками, капнул ей на лоб из чашки.
– У нее тут лишай. Ларка говорит: фукарцин надо, а лучше самогона на лишай – и нет ничего. – Он подул на лечёбу и смахнул кошку с колен. – Так-то лицом она красивая, глазки зеленые, но как человек – говно.
– Ларка?
– Кошка… И что главное: у чужих Ларка не берет, а здесь заимствует без возврата.
В избе его действительно было пусто. Не только ложек и кастрюли не хватало, не было также икон и календаря с голыми барышнями. Иконы Боцман возобновил, нарисовав самостоятельно: Иисус получился с усиками, похожий на грузина, а Богородицу он окружил детьми разного возраста. Портрет Высоцкого, правда, висел на своем месте.
Я со своим любимым героем и соседом по даче – в этой книге он назван Петром Васиным.
– На Владимира Семеновича тоже покушалась, – поймал мой взгляд Боцман. – Пришлось ударить, да сам упал.
С помойкой мы не договорились: Боцман на днях продал нерусским свой пай в колхозе и в деньгах не нуждался.
– Лешку
