домой.
Неужели он ее простил?
Что сказал ему Монтгомери Фэрфакс, что настроение дяди столь разительно изменилось?
Вероника сжала руки перед собой, чтобы удержаться от многочисленных вопросов и не раздражать ими дядю.
– Благодарю вас, дядя, за то, что простили меня, – сказала Вероника.
Испытываемая ею благодарность умерялась сознанием того, что все это повлечет за собой лишение ее дядиной щедрости.
– Я тебя не простил, – ответил дядя решительно. – Ты останешься с нами, пока его милость не выхлопочет особую лицензию. Ты выйдешь замуж, Вероника.
Потрясенная, Вероника лишилась дара речи и могла только смотреть на дядю.
Поскольку она не сказала на это ни слова, он продолжал:
– Его милость понимает, что, хотя создавшаяся ситуация – не его рук дело, невозможно и помыслить ни о чем другом.
– Замуж? – произнесла Вероника наконец, прочистив горло. – Я не знаю этого человека, дядя.
– Тебе бы следовало подумать об этом до того, как ты появилась перед ним обнаженной.
Как ни странно, сейчас она не могла думать ни о чем.
– Можешь считать, что тебе повезло. Его милость – богатый человек. По крайней мере в отличие от своей матери ты будешь хорошо обеспечена.
– Мой отец был уважаемым ученым, – сказала Вероника. – Учителем.
– Не сумевшим сохранить свое место еще до твоего рождения. Он погряз и барахтался в своей поэзии, Вероника, – сказал дядя, демонстрируя свое отвращение к этому роду деятельности, каждое его слово было полно презрения.
Поэзия ее отца была прекрасна. Лирична и трогательна. К сожалению, ничего из нее не сохранилось. Но если бы она смогла показать ее дяде, он оценил бы великий талант ее отца.
– Крышу над головой вам обеспечило наследство твоей матери.
На это у нее не нашлось ответа.
Дядя повернулся и кивнул сыновьям. Ни Алджернон, ни Адам не смотрели на нее. Они посторонились, давая ей пройти следом за дядей Бертраном.
Всю дорогу до дома Вероника ухитрилась молчать, и этот подвиг дался ей легко. Похоже, никто из сидевших в карете не был склонен к разговорам, и меньше всего они стремились разговаривать с ней.
Теперь, вместо того чтобы оставаться бедной родственницей, Вероника должна была выйти замуж. И вместо того чтобы всю жизнь провести в доме дяди Бертрана, обретала мужа.
Теперь она становилась свободной не только от Аманды, дяди Бертрана, тети Лилли и четырех остальных кузин и кузенов, но обретала свой дом и семью.
Ей хотелось танцевать. Или, принимая во внимание обстановку, хотя бы отбивать такт ногами по полу кареты. Если бы она начала петь во весь голос, ее кузены Алджернон и Адам только ткнули бы друг друга в бок и что-нибудь пробормотали насчет слабоумной Вероники, выставлявшей себя на посмешище. Неужели у этой девицы совсем нет мозгов и здравого смысла? Дядя Бертран только снова хмуро взглянул
