ее глазах. – Поэтому вы такой сердитый? Потому что здесь нет женщины, которую вы любите, а я здесь.
Вопрос прозвучал так неожиданно, что у Монтгомери захватило дух.
Между ними воцарилось молчание, нарушаемое только обыденными звуками. Проехал еще один экипаж, и лошади приветствовали друг друга ржанием. Но в их карете было тихо. Никто из этих двоих не говорил, будто это место лишало их силы двигаться, приковывало к себе какими-то неуловимыми узами.
– Не знаю, о чем вы говорите, – сказал он наконец.
Вероника безрадостно улыбнулась. Изгиб ее губ ничего не значил и еще меньше пытался сказать ему. Вероника наклонила голову и смотрела, будто изучая его, как любопытная птичка.
– От вас исходит боль, Монтгомери. Я чувствовала ее даже во время свадебной церемонии. Эта волна боли чуть не заставила вас рухнуть на колени. И даже здесь я ее ощущаю. Будто вы весь кровоточите.
Монтгомери сложил руки на груди и устремил на нее равнодушный взгляд. Если бы он смог в тот вечер не обращать внимания на происходившее в этом Братстве, его бы не было сейчас здесь. Нет, он должен был спасти эту женщину, ибо не смог спасти ту, другую.
Черт возьми! Он думал о Кэролайн.
Ни он, ни Вероника не произносили ни слова, и атмосфера в карете больше походила на зимнюю, чем на атмосферу прекрасного весеннего дня.
Вероника снова откинула голову на подушки сиденья, закрыла глаза, стараясь отгородиться от него, что ей удалось.
Или так он подумал до того, как она заговорила снова:
– Вы очень сильно ее любите? Да?
Монтгомери промолчал, и не оттого что был зачарован ее словами или заинтересован ими, но из опасения, что если заговорит, то только чтобы заставить Веронику замолчать. Он перегнулся через сиденье и зажал ей рот рукой, чтобы она умолкла.
Вероника внезапно открыла глаза. Лицо ее побледнело.
– Она умерла. Да? Потому-то в вас столько боли.
Если бы Монтгомери мог выскочить из кареты, он сделал бы это. Но вместо того чтобы бежать, устремил неподвижный взгляд на молодую жену. Она поняла его и внезапно замолчала.
Скоро они приехали на место. Когда кучер открыл дверцу кареты, Монтгомери, забыв обо всех правилах этикета, вышел из экипажа и зашагал к входной двери, не заботясь о том, как встретят его жену в его доме, и не желая знать об этом.
Она последовала за ним в библиотеку.
– Мне жаль, что я не она, – сказала Вероника, продолжая разговор, будто он и не пытался уйти от нее.
Монтгомери медленно повернулся лицом к ней, стараясь восстановить спокойствие.
Алисдэр и Джеймс катались бы от смеха при виде того, что сотворила с ним судьба. Он женился на женщине, еще более безумной, чем тетя Мэдди.
Монтгомери наклонился, потянулся к колокольчику на краю стола и дважды тряхнул его.
– Миссис Гардинер покажет вам вашу комнату, – сказал он. – Пожалуйста, обращайтесь к ней, если вам что-нибудь понадобится.
– Вы меня отпускаете? –
