боялась больше всего, но ни разу не формулировала эту мысль. Она была уверена: главное – не подавать судьбе негативных идей. Рок обожает претворять их в жизнь. Однако несмотря на все заклинания сбывалось самое страшное. На экране оседала первая, южная, башня, а за ней и вторая, северная. Бессердечные ведущие снова и снова демонстрировали падение высотных сооружений.
Урбанова взяла со стола холодную стеклянную бутылку пепси и хладнокровно, как боец гранату, запустила в экран. Телевизор рвануло, и всё разом затихло.
– Я оплачу ущерб. Давайте лучше помолимся, но не за упокой, а за здравие, – произнесла Алёна, чувствуя, что еще секунда, и она разрыдается.
Все послушно, беззвучно сели и погрузились внутрь себя. Чего-чего, а молиться в Америке умели даже ученые.
В поднебесье вдруг жутко захрустели башенные кости. Всё грохотало, стонало, и здание, только что покинутое Нахимовым, поползло вниз, оседая на землю.
– (Опять на меня всё летит! Когда же этот маразм закончится?) – мысленно взвыл Алекс, остановился и посмотрел назад.
Южная башня по карточному складывалась внутрь самой себя. Нахимов оцепенел от размаха бедствия, свалившегося на Нью-Йорк. Дьюк ещё постоял с полсекунды, бормоча что-то себе под нос, потом вцепился в Алекса мертвой хваткой и потащил за собой. Они, как два скакуна, помчались по улице, лавируя между пожарными машинами, подальше от проклятого места.
Неистовой силы шум усиливался, нарастал, и вдруг – рвануло. На мгновение обоим показалось, что земля под ногами провалилась. Алекс оглянулся на бегу и увидел летящие вслед за ними многоэтажные клубы пыли с обломками искореженного бетона и стекол. Фронт взрывной волны был совсем рядом.
Юноша, не реагируя на происходящее, как зомби, продолжал преодолевать свою стометровку в сцепке с товарищем по несчастью. Плотная стена пыли уже толкала их в спины. Перед Алексом мелькнула открытая дверь уличного кафе. Не раздумывая, он втолкнул туда парня и, сбиваясь с ног, ввалился сам. Молниеносным движением его рука захлопнула входную дверь. Ему даже показалось, что снаружи их чем-то придавило будто бы плитой.
Алекс отскочил вглубь зала, заставленного столами и стульями, и в то же мгновение наступила ночь. Мимо окна вдоль по улице, увлекаемые турбулентным потоком сизой пыли, проносились куски арматуры, разломанные столы и стулья, человеческие тела и бумага. Белые листы заполнили всё вокруг и кружили над городом.
Это длилось сто лет, сто дней и сто часов. Наконец разрушительная волна стала успокаиваться, асбестовая пыль оседать, рассудок возвращаться. Дьюк сидел в центре кафе и теперь заворожённо рассказывал уже полную версию своих злоключений посетителям: всё, начиная с лифта и заканчивая их появлением в кафе.
– Сначала я никак не мог открыть лифт. Представляете, он застрял прямо на первом этаже. Жму на кнопку вызова дежурного – никто не отвечает. Жму на аварийное открывание дверей – а они не двигаются. Думал, всё, каюк. А потом сообразил. Просунул между дверей сначала авторучку, потом
