полу-усмешкой и подал руку Коннелу.
– Здравствуй, друг мой, тоже прибыл по требованию Его Величества?
– И я рад видеть тебя, Павел. Садись, устал от долгой дороги от холмов Исталона?
– Не такой уж и долгой, – усмехнулся Павел. – И дорога была бы ещё короче, если б погода была «лётной». Я привык путешествовать на грифонах, а годы мира отучили меня от жизни в седле на границе с Ранааром.
– Говорят, орки боятся произносить твоё имя вслух, – одобрительно заметил Коннел.
– Да, славно я погостил у них по молодости лет, – широко улыбнулся Павел. – Этого гостя они навек запомнят!
«Такое чувство, будто меня здесь нет, – подумала императрица и опустила глаза, не решаясь затевать ссору в присутствии знаменитого воителя севера. – Ну и бес с ними, я здесь всё равно только в качестве предмета роскоши…».
С тех пор, как Анна стала жить во дворце, её жизнь превратилась в один сплошной кошмар. Лайам практически не появлялся в их совместных покоях, приходя в постель к императрице только в конце дня, чтобы лечь спать. Она не раз пробовала заводить разговор о том, что необходимо завести наследника, но после многих неудачных попыток начать это делать, император в конце-концов отказался от этой затеи, сказав, что тайно посоветуется с лучшими лекарями и алхимиками насчёт своей проблемы. Слуги начали шептаться за спиной Анны о том, что она, видимо, неспособна разжечь в Лайаме страсть, так как по ночам из их спальни не доносилось ни звука, а император стал ещё более раздражительным и требовательным, чем раньше. Днём же Анна привидением бродила по бесконечным коридорам и залам дворца, не зная чем заняться. Вышивка и чтение не были ей интересны, а пению, танцам и вообще какому-либо проявлению беззаботности во дворце не потворствовали. Гнездо Сокола превратилось в угрюмое и суровое отражение своего господина, и его население было таким же. Слуги почти никогда не улыбались, а стражники выглядели безразличными и отстранёнными, с видом семиградских горгулий сторожа входы и выходы.
Пока императрица предавалась печали, а герцоги продолжали непринуждённую беседу, в приёмный зал без единого слова и знака вошёл император Лайам, которому успели доложить, что оба имперских полководца уже прибыли на аудиенцию. Он был одет в красно-золотой камзол и такой же расцветки плащ. На голове его красовалась древняя золотая корона с тремя рубинами и тремя зубцами с узором в виде пламени.
Герцоги повернули головы на звук открывшихся дверей, а затем, увидев императора, встали из-за стола и ударили кулаками по левой стороне груди в древнем военном приветствии.
– Садитесь, господа герцоги, – поднял руку Лайам. – Нам предстоит важный разговор. Анна, дорогая, оставь нас. Мужчины будут вести дела, и женщине при этом делать нечего.
При слове «мужчины» Анне захотелось истерически рассмеяться, но она только хрюкнула в длинный рукав платья, как бы вытерев губы после вина.
– Как пожелаете, мой господин, – императрица сделала вежливо-ироничный реверанс и быстро ушла прочь.
