что краснею как юнец под пристально–удивленным взглядом капитана, поспешил вновь заняться делом. Мне было ужасно неловко, и я молил всемогущие силы, чтобы капитан хоть как–нибудь вывел ситуацию из тупика.
– Насколько можно судить, вы, доктор Ранду не женаты? – проговорил, наконец, капитан, весьма тонко прикрывая мой «срам».
– Да, сэр, – выдохнул я, – не сподобился. Вел кочевую жизнь, редко бывал в обществе порядочных женщин.
Капитан Гуилхем понимающе улыбнулся. Мое зелье, как я его называл в шутку, уже было готово и я, радуясь, что теперь можно направить разговор совсем по другому руслу поднес глиняную кружку с парящей жидкостью капитану.
– Вы должны выпить это, сэр, мелкими глотками, – деловито произнес я, – несусветная гадость, но, тем не менее, не дает лихорадке шанса.
– Спасибо, что предупредили, доктор, – ответил он, принимаясь за питье.
Он отважно осушил сосуд и откинулся на подушки, он был совершенно измотан, но я не намерен был оставлять его в покое. После этого я мучил капитана еще четверть часа и только по истечении столь продолжительного времени я позволил ему отдохнуть. Пока он спал, я удобно устроился в кресле и, закутавшись в толстый плед, тоже попытался уснуть, но ночная вахта так меня растормошила, что о сне можно было забыть, как минимум до утра. Поднявшись на ноги и, не снимая пледа, я пошел к моему пациенту и нащупал на его запястье пульс. К своему удовлетворению, я обнаружил, что жар понемногу стал отпускать его, а пульс восстановил обычный ритм.
Исполнив свой врачебный долг, я, подойдя к окну, посмотрел на дождь и вновь вернулся в кресло, вытянув ноги. Я думал о миссис Харрисон. Вернее сказать, я отгонял мысли о ней, но они упрямо возвращались ко мне, питая мою душу призрачными мечтами. В этом была какая–то насмешка судьбы, – влюбившись в замужнюю даму, с которой не говорил, в общем, и часа, я чувствовал ее так будто за нашими плечами целая жизнь рука об руку и я знаю о ней все. Дожив до сорока трех лет, я не чаял, а, в общем–то, и не стремился, встретить женщину, с которой бы мог провести остаток своих дней. Как моряк я в достатке получил плотских утех в объятьях знойных портовых красоток, но душа моя пребывала в покое, не испытывая ни сладости встреч, ни горести разлук. И вот теперь, когда я считал, что жизнь моя устоялась, а любовь моя, вероятно, затерялась где–то в далеких краях, теперь силы, коим вверено ведение наших судеб, решили развлечься и вселить в душу мою смятение нелепых надежд. Я понял, что погибаю, и сейчас я решил немного побаловать себя фантазиями, тем не менее, трезво осознавая, безнадежность ситуации.
Я тешил себя только тем, что некоторое время буду находиться в одном доме с женщиной, которая никогда не станет моей, а в дальнейшем иногда встречаться с ней в обществе ее домашних по мере необходимости моего общества. Мне было горько от мысли, что для неё я только гость и врач, но, черт возьми, никогда в жизни я не был так счастлив как сейчас. Я закрыл глаза и мысленно произнес ее имя: Алиса.
– Вот
