когда они все успокоятся, можно и вернуться назад.
Она примирилась с судьбой, но как только переступила черту, разделявшую земной и подземный мир, так сразу пусто и тошно ей стало. Душа встрепенулась от ужаса, но выбора не оставалась никакого. Пусть мальчишка подрастет, потом он ее защитником станет, тогда она и сможет снова дома оказаться. Она постарается заслужить прощения у Марены, хотя бы тем, что сохранила и вырастила его, а оплошность ее за века забудется.
Жива может и не простит ее никогда, но это ее меньше всего волновало. До этой богини никакого дела Кики не было.
Так Кикимора, одна из немногих духов успела увидеть то, что предстояло увидеть людям только после смерти. Это был кромешный мрак, какие-то дикие голоса, невесть откуда раздававшиеся, и ужасы, которые подстерегали на каждом шагу, а стоило только зазеваться немного, обрушивались на тебя со всей своей невероятной силой. Она знала, что не сможет прогнать тоску из души своей
№№№№№№
Марена застала у себя дома только встревоженных Кикимор, которые метались, как угорелые, ничего не видели, и не знал, и им можно было поверить. Ребенок и нянька его бесследно исчезли, словно их никогда и не было. Не трудно было догадаться, кто побывал тут в последний час. Она знала, что это случится рано или поздно. Надеяться на то, что по-хорошему или по-плохому Чернобог отдаст ребенка, не стоило. И она не пошла к пещере, понимая всю тщетность своих усилий напрасных. Она не собиралась всему миру показывать свое бессилие, и рвать истерзанную душу на части тоже не хотела.
Она успокоилась немного, когда узнала от Стрибога о том, что Кикимора вместе с ними, она не стала бросать своего воспитанника. Конечно, он все предусмотрел, только о ней думать не собирался. Тогда и испытала Марена невероятное одиночество. В пустом покинутом замке не было больше никого. Наверное, и Сварог и Триглава, бросившаяся в объятья Даждьбога, и все прочие испытывали тоже самое. Потому они так упорно и рвались к людям. Но с ней было что-то совсем иное. Она никак не могла понять и пережить того, что с ней в те дни происходило. Одна догадывалась, что бессмертие им дано только для того, чтобы понять, что между короткими столкновениями с другими будет бесконечная стена одиночества, она будет все время убивать и калечить душу. И потеряв почти все, что имела, она и впала в отчаяние, и никак не могла пережить ножа в спину от того, кто считался ее мужем еще недавно.
Марена стала оглядываться по сторонам, чтобы придумать для себя хоть какое-то развлечение. Когда на закате Даждьбог проплывал мимо ее чертогов, он решил заглянуть к ней и поразился пустоте, которая там царила.
– Ты немного опоздал, – с грустной усмешкой произнесла Марена, – твой сын стал пленником и сыном Чернобога, и тебе никогда не вернуть его больше из тьмы, уж об этом мой муженек позаботится.
И таким отрешенным и несчастным было в тот миг ее лицо, что ничего не сказал ей Даждьбог,
