рычал и бил его рукоятью «Насмешника» по лицу, рассекая лоб в кровь. Киддл что-то бормотал себе под нос.
Кто-то вцепился в обе руки законника, но Фобос оттолкнул его и взвёл курок «Насмешника». Красная пелена перед глазами превратилась в непроглядную темноту, чернее воронова крыла. А затем грянул выстрел.
Очнулся Фобос через несколько минут. Он действительно потерял сознание. Такого раньше не было. Йеспер стоял над остывающим трупом Киддла с аккуратной дыркой в груди. Одноногий приводил Фобоса в чувство, поливая его голову ледяной родниковой водой.
– Какого чёрта? – спросил Фобос, ни к кому не обращаясь.
– Это у тебя надо с-спросить, – хмуро заметил Одноногий, осторожно протягивая ему «Насмешника».
Фобос спрятал пистоль в портупею и посмотрел на Йеспера. Тот отвернулся.
– Меня опять… будто бы накрыло с головой, – тихо сказал Фобос, обратившись к Одноногому, – как тогда, с Танго.
Йеспер услышал всё это.
– А, так ты у нас ещё и с головой не дружишь? – разъярённо зашипел ханготец, резко двинув в сторону Фобоса.
Тот не шелохнулся. Одноногий встрял между ними.
– Уймитесь! – рявкнул стрелок, густо покраснев от неожиданной громкости своего голоса. Стая ворон, закаркав, поднялась с крыши тюрьмы, – это, чёрт тебя дери, твой командир. Не ты будешь с ним разбираться, а Драйтер.
Ханготец что-то пробубнил себе под нос. По движению губ Фобос прочёл «это ненадолго».
Как выяснилось, Киддл зарезал младенца.
– Но зачем? – ничего не понимая, спросил Фобос.
– Я сам не понимаю, – ответил Одноногий, – он открыл решётку, потому что младенец вопил, взял корзинку и стал качать на руках. Тот, вроде, успокоился. Я вышел на улицу, чтобы отлить. И только я расстегнул штаны, как это случилось.
– Это всё наглая ложь, – хмуро сказал Йеспер.
– Ты хочешь сказать, что мой человек – лжец? – стальным взглядом Фобос посмотрел на ханготца, но тот не отвёл глаз.
– Да, так. Калека лжёт. Девка сама прирезала ребёнка, чтобы того не забрали в приют.
– К-какой в этом смысл? – влез в разговор Одноногий. Он со злостью смотрел на Йеспера.
– Это же лигийцы. Семейные узы для них важнее прочего. Они бежали на запад не от хорошей жизни. Теперь их вернут обратно в Лигию. Мамашу на плаху, а ребёнка – в сиротский дом, где он будет пухнуть с голода, а потом до самой смерти батрачить на какого-нибудь помещика.
Некий смысл в его словах всё же был. Фобос попытался допросить пойманных конокрадов, но те наотрез отказались говорить, в один голос повторяя, что ребёнка убил Киддл.
Фобос распахнул решётку и приказал Одноногому и Йесперу вновь связать руки пленников.
– Смотрите, – сказал Фобос, взбираясь в седло Бонки и указывая в сторону мёртвого Киддла, – на Фронтире закон вершится очень быстро. Скоро вы убедитесь в этом ещё раз.
Конокрады зашептали себе под нос какие-то молитвы и испуганно глазели на Фобоса,
