объявил текст обращения:
– «Не желая напрасно проливать кровь, не желая омрачать знаменательные в истории советского народа праздничные дни Победы, Президиум Верховного Совета Украинской Советской Социалистической Республики, Совет Народных Комиссаров УССР и Центральный Комитет Коммунистической партии (большевиков) Украины предоставляет участникам украинско-немецких националистических банд последнюю возможность покаяться перед народом и честным трудом искупить свою вину…»
Когда был указан срок явки с повинной, в зале сразу зашелестели: многие записывали. Выждав необходимую паузу и переведя дух, Ткаченко более звонким и громким голосом дочитал:
– «…Это последний срок и последнее предупреждение. После указанного срока ко всем участникам банд будут применены строжайшие меры как к изменникам Родины и врагам советского народа… Если враг не сдается, его уничтожают – такова воля украинского народа».
Ткаченко отложил обращение, вгляделся в зал:
– Вот что мы хотели доложить вам, товарищи. Доложить о мерах, принимаемых правительством и партией от вашего имени для того, чтобы вернуть всех к мирной жизни, прекратить субсидированную из-за кордона борьбу украинско-немецких банд, националистических банд. Разъясняю условия амнистии, как она будет проводиться…
Люди притихли, вслушиваясь в каждое слово.
– Пускают слухи, мол, обман один – выйдут хлопцы из схронов, а их запакуют, голубчиков, в телячьи вагоны – и в Сибирь. Не верьте слухам! – громко сказал Ткаченко.
Зал зашумел, задвигался, пришлось звонить колокольчиком.
Напоследок Ткаченко не без ядовитости развенчал «великомученика» Евгена Коновальца, рассказал о том, как Коновалец получил в Роттердаме «подарок» от гестапо и как «розирвало його на шматки».
Скупо посмеялись только первые ряды.
– Эффекта не получилось, – заметил Забрудский.
– Они оцепенели, – буркнул Остапчук. – Щоб их заставить смеяться, треба две недели под мышками щекотать. Ты попытай, может, у кого вопросы есть? Бачишь, Ткаченко последний глоток воды допил.
Забрудский уперся кулаками в багряное сукно и, строго обведя зал круглыми, навыкате, глазами, попросил задавать вопросы.
– Яки там у них вопросы, – проговорил он Остапчуку, – бачишь, поперли к выходу. Тут и военные… – Забрудский полуобернулся к сидевшему за его спиной Тертерьяну. – Откуда военные?
– Да что мы, у них документы, что ли, проверяли? – Тертерьян зло блеснул желтоватыми белками.
Остапчук, присмотревшись, заметил сидевших почти у самого выхода двух офицеров в форме войск МГБ.
– Мимоходом небось завернули. Ваш брат… – успокоил он Тертерьяна. – Вон есть и вопросы. Кто это поднялся, тянет руку?
– Дед Филько? – Забрудский узнал старика. – У него всегда полна пазуха
