есть.
Эмма: Ешь, нужно кушать.
Маленькая Ева: Нормальные люди не едят, когда им грустно. Ты хочешь сказать, что мне недостаточно грустно, раз я ем?
Элизабет, администратор зала: Пожалуйста, доедай, и пойдем отсюда. Мы не можем уйти, пока ты не доешь. Иначе что подумает официант?
Маленькая Ева: Что я не голодна?
– Извините, можно, пожалуйста, счет? – попросила Ева.
– Да, конечно.
Элизабет, администратор зала: А если он спросит, почему ты не все съела?
Маленькая Ева: Я буду молчать и ничего не скажу!
Элизабет, администратор зала: Он подумает, что ты ненормальная.
Маленькая Ева: Может, оставить деньги и сбежать через черный ход?
Ева оглянулась в поисках запасного выхода, но ближайшая дверь вела на кухню.
Эмма: Ты всерьез? Пожалуйста, возьми себя в руки. Он ничего не спросит. Не доела – и ладно.
Элизабет, администратор зала: Но если спросит?
– Наличными или картой?
– Картой.
Маленькая Ева: Может, уже не спросит?
Элизабет, администратор зала: Спросит.
Эмма: Не нагнетай.
– Вам все понравилось?
Маленькая Ева: Я чувствую, как теряю контроль над речевым аппаратом. Кто-нибудь, скажите ему, что торт очень вкусный.
Элизабет, администратор зала: Чур не я.
Эмма: Я попробую.
Еву бросило в пот. Наверное, все посетители сейчас на нее смотрят и ждут этого торжественного «спасибо», как сольной арии.
Хорошо быть официантом. Официант здесь всегда к месту. У него не спросят: эй, к вам сегодня кто-нибудь присоединится? У него есть легальный повод сюда прийти.
Маленькая Ева: В следующий раз придумаем повод. Можно, например, прийти с дорожной сумкой, как будто я туристка и заглянула случайно, как будто нет никакого подтекста.
Элизабет, администратор зала: Просто поблагодари официанта, и уходим отсюда!
Эмма: Ну же!
Юрий: Говори, не то убью!
– Спасибо, – выдавила Ева и после этого триумфального выступления вылетела на улицу.
Глава 5
Некоторые трудности
Уже в день отъезда Моцарта Картер отослал ему два пальца – фаланга за фалангой. Через несколько дней Ева увидела у него шрам на боку – судя по всему, он лишился печени. У Евы же заметных шрамов не было.
Картер стал скульптором, чтобы лепить обнаженных девиц и водить руками по их еще мягким глиняным телам. Когда глина застывала, Картер начинал планомерно уничтожать собственное произведение.
«Зачем ты так с ней?» – спрашивала его Ева, которая порой подолгу просиживала в мастерской Картера. «Потому что она очерствела. Я создал ее для вечной любви, а она предала меня, а если женщина предала, она должна умереть», – говорил Картер и молотил глиняной головой об пол.
Но когда Моцарт
