Эстонии, почему же вас из Эстонии вывозят куда подальше? — съязвил он.
— Как раз потому, что президент! — отчеканил старик, как и всякий душевнобольной, логике неподвластный.
На крыльце забухали валенки.
В церковь ворвались конвоиры, подмороженные, обозленные.
Все еще не протрезвевшие.
— Ты глянь... Мы бегаем бобиками, а он тут... — сержант выругался. — Ухо из-за этой сволочи отморозил...
Второй конвоир, то ли стращая, то ли спьяну всерьез, вскинул автомат:
— А чего с ним?.. Всех делов-то! При попытке к бегству!..
Понизов подметил, как старик сунул руку в карман, куда перед тем спрятал крест, прикрыл глаза. Губы быстро зашевелились.
— Отставить! — коротко приказал Понизов, на всякий случай, заслонив собой больного. — Никакой попытки нет и не было! И вообще — отныне он мой пациент. Так что ступайте! Ждите у машины.
Конвоиры, глухо перебраниваясь, вышли.
Вскинутая в минуту опасности стариковская голова вновь обвисла. Его качнуло, клюка едва не выпала из рук.
— Как же война нас всех ожесточила! — Понизов счел нужным извиниться за конвоиров.
Старик удивленно скосился.
— Война ли?
— Конечно! Я психиатр и знаю: люди по натуре незлобивы. Просто нужно время, чтоб зарубцевались боли и обиды.
Старик озадаченно повел шеей.
— Человек — пластилин, намешанный из добра и зла, — объявил он. — Каков мир вокруг, таким и человек становится. Как полагаете, почему шепелявлю?
— Неправильно выточен зубной протез?
— Был выточен правильно. Сломали в тюрьме, на следствии. Такие же незлобивые люди. Наверное, хотели подправить, улучшить...
Он ткнул клюкою в звездное небо над разрушенным куполом. — Люди подобреют, когда церковь опять станет молельней, а не амбаром. А до тех пор свое отмороженное ухо всегда будет ценней чужой жизни.
— Поповщина-то здесь при чем? — рассердился Понизов. — Я вам о нравственных категориях!
— Так и я о том же: человека Богу вернуть — труд потяжелее будет, чем авгиевы конюшни вычистить. Разрешите идти?
Этапируемый поклонился голой стене. Натянув на облысевшую голову кургузую шапку, вышел на крыльцо.
Понизов еще постоял, сбитый с толку. Странный старик. Говорит темно, но весомо. Не похоже на путаную, сумбурную речь психических больных. Может, симулирует?
И другое ощущение неприятно скребло по самолюбию психиатра: будто не он провел диагностику, а его самого протестировали.
Машина уже стояла под парами. Оба конвоира нетерпеливо топтались у распахнутого фургона.
Мстительно втолкнули старика внутрь так, что загремела о металл отлетевшая клюка. Сами влезли следом, освободив место в кабине для врача.
2
На территорию психиатрической больницы имени Литвинова, что в поселке Бурашево, въехали в темноте. Малоэтажные
